Прабхупада Лиламрита
Шрифт:
Вот как вспоминает Говард о своих духовных поисках: «... читал книги по восточной философии и религии, во множестве жег свечи и благовония, принимал как „медитативные“ средства ганджу, мескалин, ЛСД... По правде говоря, это была скорей интоксикация, чем медитация. Слово „медитация“ было для нас эвфемизмом [15] , который мог как-то связать наркотический кайф с книгами, которыми мы увлекались».
Двадцатидевятилетний Кейт был сыном баптистского священника с Юга. Аспирант кафедры истории Колумбийского университета, Кейт писал диссертацию на тему «Подъем Возрожденчества в южных штатах». Кейт носил шорты из грубой хлопчатобумажной ткани, сделанные из старых брюк, сандалии и футболку. Для приятелей с Мотт-стрит он был
15
Эвфемизм — слово или выражение, служащее для обозначения понятия, которое считается неприличным или неуместным. — Примеч. ред.
Уолли было за тридцать. Он ходил в потертой одежде, носил бороду, был интеллектуален и весьма сведущ в буддизме. В армии Уолли служил радиомехаником, а теперь, как и соседи по комнате, сидел без работы. Он читал Алана Уотса, Германа Гессе и им подобных, много рассуждал о «духовном просветлении» и принимал ЛСД.
В Индии Говард и Кейт посетили Хардвар, Ришикеш, Бенарес и другие священные города. Они заходили в индийские храмы, пробовали гашиш и болели дизентерией. Как-то вечером в Калькутте они встретили группу садху, поющих мантру Харе Кришна под аккомпанемент ручных тарелочек. Говард и Кейт, как, впрочем, и многие другие уроженцы Запада, полагали, что суть индийской философии выражена в учении Шанкары о безличном единстве: все сущее ложно, за исключением единого безличного духа. Они покупали книги, в которых говорилось о том, что «во что бы вы ни верили и как бы ни выражали свою веру, это — истинный духовный путь».
Теперь эти трое товарищей, Говард, Кейт и Уолли, строили свою собственную философскую систему, которая представляла собой винегрет из самых разных учений. Говард приправлял его мыслями из Уитмена, Эмерсона, Торо или Блейка; Кейт вставлял тексты из Библии, а Уолли подбросил немного мудрых высказываний из буддийских книг. Друзья хорошо знали труды Тимоти Лири, Фомы Кемпийского и много кого еще. Всякий раз, когда одного из друзей в результате экспериментов с ЛСД посещало новое космическое прозрение, вся «философия» подвергалась полной переоценке.
Вот в какую компанию вернулся в тот июльский день Говард Уилер. Он стал возбужденно рассказывать товарищам о Свами — о том, как он выглядел и что говорил. Говард рассказал, как он и Свами стояли и разговаривали и как Свами сказал, что живет тут неподалеку, на Второй авеню, где собирается читать лекции.
Говард: Я дошел с ним до угла. Он указал на здание с магазинчиком на первом этаже дома, который находился между Первой и Второй улицей, рядом с заправочной станцией «Мобил». Раньше это была антикварная лавка. Над витриной красовалась вывеска «Бесценные дары». Тогда я еще не понимал пророческого смысла этих слов. «Как по-вашему, это хороший район?» — спросил он меня. Я сказал, что, на мой взгляд, район вполне приличный. Я понятия не имел, о чем он собирается говорить на своих «лекциях», но знал — все мои друзья будут рады, что по соседству поселился индийский свами.
Молва о новом свами быстро разнеслась по округе. Для Карла Йоргенса и других приходить сюда с Бауэри и из китайского квартала стало не так-то просто — у них было много других дел. А вот Рой Дюбуа, двадцатипятилетний автор текстов для комиксов, который бывал у Свами еще на Бауэри, услышав, что Свами переехал, решил непременно его навестить. Не забыли о Свами и Джеймс Грин с Биллом Эпштейном — они тоже намеревались прийти. Ресторан «Парадокс» по-прежнему собирал посетителей, многие из которых хотели побывать на лекциях Свами. Другие, как, например, Стивен Гуарино, прочли объявление в витрине. Стиву было двадцать шесть лет, он занимался организацией помощи неблагополучным семьям в городском управлении социального страхования, которое находилось на углу Пятой улицы и Второй авеню. Когда однажды в обеденный перерыв он шел с работы домой, то увидел приклеенное к витрине объявление. Стив, недавно прочитавший дешевое издание «Гиты», решил прийти и послушать лекцию Свами.
В
ЛЕКЦИИ ПО «БХАГАВАД-ГИТЕ»
А.Ч. БХАКТИВЕДАНТА СВАМИ
ПОНЕДЕЛЬНИК, СРЕДА, ПЯТНИЦА
19:00 - 21:00
— Вы приведете друзей? — спросил Бхактиведанта Свами.
— Да, — пообещал Говард. — В понедельник вечером.
Был теплый летний вечер. Окна, выходившие во двор, и передняя дверь в магазинчик были распахнуты настежь. На полу сидели молодые люди в черных джинсах и спортивных рубашках в широкую неяркую полоску. Свои стоптанные кроссовки они оставили у входа. Большинство из них жили в Нижнем Ист-Сайде, и, чтобы сюда попасть, никому не пришлось идти далеко. В небольшой комнате не было ничего — ни картин, ни мебели, ни ковра, ни даже стула, только несколько простых соломенных циновок. Посреди комнаты с потолка свисала единственная лампочка без абажура. Было семь вечера, собралось уже человек десять-двенадцать, когда боковая дверь неожиданно открылась и в комнату вошел Бхактиведанта Свами.
Он был без рубашки, его тело покрывала шафрановая ткань, так что руки и часть груди оставались обнаженными. Кожа его была ровного золотисто-коричневого цвета, и, по мере того как гости разглядывали его — обритую наголо голову, уши с длинными мочками, серьезное лицо, — он все больше и больше казался им похожим на Будду, погруженного в медитацию, каким его обычно изображают на картинах. Он был стар, но держался прямо и выглядел бодрым и энергичным. Его лоб был украшен вайшнавским тилаком, нанесенным желтоватой глиной.
Заметив широкоплечего, бородатого Говарда, Бхактиведанта Свами улыбнулся:
— Вы привели друзей?
— Да, — громким басом ответил Говард.
— Очень хорошо.
Бхактиведанта Свами снял белые туфли, сел на тоненькую циновку, оглядел слушателей и знаком велел им сесть. Он раздал несколько пар литых бронзовых тарелочек и быстро показал, как отбивать ритм: раз-два-три-и-и... Он заиграл — раздался необычный звон — и запел: «Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна Кришна, Харе Харе / Харе Рама, Харе Рама, Рама Рама, Харе Харе». Теперь очередь была за ними.
— Пойте, — сказал он.
Некоторые уже знали эту мантру, постепенно ее подхватили другие — и после нескольких повторов уже пели все.
Большинство молодых людей и несколько присутствовавших здесь девушек не раз и не два отправлялись в психоделические путешествия, стремясь расширить свое сознание и получить доступ в иные сферы бытия. Они очертя голову бросались в бурные, запретные воды ЛСД, мескалина и колдовских грибов. Готовые рискнуть всем, они не желали слушать никаких предостережений. Но в их безрассудной отваге был один положительный момент — стремление отыскать другие измерения своего «я», выйти за пределы повседневности, даже если они не знали, что ждет их за этой гранью и смогут ли они когда-нибудь вернуться к комфорту обыденной жизни. Но какие бы истины они ни находили, ничто не приносило им удовлетворения, и каких бы миров они ни достигали в своих психоделических путешествиях, они неизменно возвращались в Нижний Ист-Сайд. Теперь они решили попробовать мантру Харе Кришна.
Когда в руках у Свами внезапно зазвенели тарелочки и он звучным голосом повел киртан, они тут же почувствовали, что происходит нечто необыкновенное. Это был еще один шанс «улететь», и они охотно поддались настроению киртана. Они хотели полностью отключить свой ум и узнать, что даст им это пение. У многих мантра уже ассоциировалась с мистическими Упанишадами и «Гитой», которые взывали к ним таинственными словами: «Вечный дух... Отрицание иллюзии...» Но какой бы ни была эта индийская мантра, думали они, пусть она звучит... Пусть ее волны унесут нас далеко-далеко и высоко-высоко. Примем же ее и испытаем на себе ее воздействие. Чего бы это ни стоило, пусть она унесет нас с собой. Пение казалось довольно простым и естественным. Оно ласкало слух и никому не могло причинить вреда. Это было нечто совершенно потрясающее и ни на что не похожее.