Прабхупада Лиламрита
Шрифт:
Чак: Я входил в подъезд. Там на табличках над почтовыми ящиками были написаны имена. Я сразу находил имя «А.Ч. Бхактиведанта Свами», написанное на клочке бумаги, вложенном в одну из рамочек. Я звонил и ждал. Через несколько секунд дверь издавала громкое жужжание, замок открывался и я входил. Миновав маленький садик, я поднимался по лестнице внутреннего корпуса.
Почти два месяца Бхактиведанта Свами читал лекции в этой комнате, служившей и рабочим кабинетом, и приемной для гостей. Для Кейта это были не просто лекции по философии — он испытывал на них сладостные мистические переживания.
Кейт: Звук
Чтобы не беспокоить соседей, Бхактиведанта Свами просил ребят «петь потише» и в ладоши хлопать так, чтобы руки едва-едва касались друг друга. Он пел молитвы духовному учителю: самсара-даванала-лидха-лока. «Духовный учитель получает благословение из океана милости. Подобно тому как облако, проливающее дождь, гасит лесной пожар, духовный учитель гасит пылающий огонь материального существования». Он пел, закрыв глаза, освещенный неярким утренним светом. Посетители — Кейт, Говард, Чак, Стив, Уолли — сидели как завороженные. Свами никогда так не ценили, как сейчас.
Чак: Свами сидел в своей комнате. По утрам он не казался таким сияющими, как вечером. Напротив, он находился как будто где-то далеко отсюда. Казалось, он мог вечно так сидеть, неподвижный, как камень. Его глаза превращались в узкие блестящие щелочки. Он доставал свои тарелочки и легонько, о самую кромку, начинал отбивать ритм — раз, два, три-и-и, — а затем глубоким голосом запевал. Его пение было почти атональным. Мелодия звучала монотонно и не выражала ни радости, ни грусти — вечная песня, в которой нет сюжета. Мы старались подпевать, как могли, но Свамиджи несколько раз останавливался и просил: «Тише». Минут через тридцать киртан заканчивался. Тогда он открывал глаза и говорил: «Мы должны петь тише — соседи жалуются».
Закончив петь, Свами давал одному из ребят томик «Бхагавад-гиты» под редакцией доктора Радхакришнана и просил читать из нее вслух. Он поправлял ошибки в произношении санскрита и давал объяснение стихам. Поскольку людей было немного, времени вполне хватало на то, чтобы все могли принять участие в обсуждении философии. Порой лекция продолжалась часа полтора и охватывала три-четыре стиха.
Стив: Как-то раз Свамиджи упомянул, что манго — царь фруктов, и сказал, что в этой стране достать его не так-то легко. Тут мне пришла в голову мысль принести ему несколько плодов. На Первой авеню был магазин, где в холодильнике всегда хранился запас свежих манго. И каждый день, возвращаясь с работы, я покупал одно хорошее манго и приносил его Свамиджи. Я сделал это своей постоянной обязанностью.
Уолли: Я слышал, как мои друзья говорили: «Я делаю это для Свами». Поэтому однажды я тоже подошел к нему и спросил: «Что я могу для вас сделать?» Он попросил меня конспектировать его лекции.
Молодые люди были уверены, что их служение Свамиджи находится на духовном уровне, что это настоящее преданное служение. Они не сомневались, что, служа представителю Кришны, они служат Самому Кришне.
Как-то утром Бхактиведанта Свами сказал Говарду, что ему нужна помощь в
Говард: Первый стих начинался со слов: «О-царь». Естественно, у меня возник вопрос, было ли «О» именем царя, а слово «царь» — приложением. Через некоторое время до меня дошло, что подразумевалось «О царь!». Но я ничего не исправлял, не получив его разрешения.
— Да, — говорил он. — Исправь.
Я показывал ему некоторые исправления и предлагал внести их в текст, если он не возражает. Я сообщил ему, что получил степень магистра английского языка и в прошлом году даже преподавал в Университете Огайо.
— О, да, — сказал Свамиджи. — Исправляй. Сделай так, чтобы все было правильно.
Он давал им почувствовать, что значит преданное служение.
— Сначала преданный может быть несовершенен, — говорил он, — но если он занят служением... Стоит ему начать, он сразу же получает возможность очиститься. Где бы вы ни были — в материальном или в духовном мире, — вы всегда служите.
Но служение материального мира не может удовлетворить душу. Это под силу только бхакти, чистому служению, — служению, посвященному Кришне. А лучшее служение Кришне — служение Его представителю.
Ребята быстро это усвоили. Это было не трудно, гораздо легче, чем медитировать: ведь служение — это активная деятельность. Ты действуешь, но действуешь для Кришны. Они помнили, как отнесся Свамиджи к бродяге с Бауэри, который принес в подарок туалетную бумагу.
— Вот видите, — сказал тогда Свамиджи. — Человек на ногах не стоит, но думает: «Дай-ка послужу». Но служение должно быть добровольным, от чистого сердца, без принуждения.
Уолли: Однажды Свамиджи спросил:
— Слушай, как ты думаешь, ты бы мог выйти на улицу с вайшнавским тилаком?
Я ответил:
— Ну, я бы чувствовал себя немного глупо, но если хотите, то я выйду.
Тогда Свамиджи сказал:
— Нет. Я не хочу тебя ни к чему принуждать.
Стив: Однажды, когда я в очередной раз принес ему манго, он сидел у себя в комнате в окружении преданных. Я отдал ему манго и сел. Он сказал: «Очень хороший мальчик». Он сказал это, словно я был малышом, и все засмеялись. И я почувствовал себя не в своей тарелке. Но Свамиджи остановил их, сказав:
— Нет. Это настоящая любовь. Это сознание Кришны.
После этого уже никто не смеялся.
Когда Говард впервые вызвался помочь с редактированием, все утро он провел за работой в комнате Свамиджи.
— Если вам еще что-нибудь нужно напечатать, скажите, — предложил Говард. — Я мог бы взять работу на дом, на Мотт-стрит.
— Еще? Да у меня куча работы.
Бхактиведанта Свами открыл шкаф и достал две огромные пачки рукописей, завернутые в шафрановую ткань. Там были тысячи страниц, напечатанных в один интервал, — перевод «Шримад-Бхагаватам». Ошеломленный, Говард не мог поверить глазам: