Прабхупада Лиламрита
Шрифт:
— Кто это?
Мукунда ответил:
— Это сестра Джанаки, Джоан. Она приехала из Орегона, на нашу свадьбу.
Свамиджи спросил:
— А где это — Орегон?
Мукунда ответил:
— Это почти пять тысяч километров отсюда, другой конец Соединенных Штатов.
Он удивился:
— О, вы ехали в такую даль? Очень хорошо. А когда приедут остальные?
Тогда
— Я приехала одна, Свамиджи.
Он сказал:
— Не беда. Очень хорошо, что приехали. Пожалуйста, садитесь и отведайте кришна-прасада.
Он предложил мне немного дала, влажное сабджи, йогурт, салат и чапати. Но из-за моего увлечения макробиотикой прасад мне не понравился — не лез в горло. Но, глядя на этого сияющего человека, я понимала, что ему очень хотелось, чтобы я попробовала все, что он приготовил. Так что я съела все, но про себя решила, что обедаю с преданными в последний раз.
В конце концов я справилась, и Свамиджи тут же спросил:
— Хотите еще? Хотите еще?
Я ответила:
— Нет, спасибо. Я наелась. Все было очень вкусно, но я больше не могу.
Наконец прием прасада закончился, все отправились мыть посуду, а Свамиджи позвал к себе Мукунду, Джанаки и меня, чтобы подготовиться к завтрашней свадьбе.
Итак, когда мы сидели у него в комнате, он достал из угла огромную кастрюлю, на стенках которой были следы засохшего сахарного сиропа. Я подумала: «Наверное, это его piece de resistance [20] , но в меня больше не влезет». Но он достал из кастрюли гигантский, круглый, сочный гулаб-джамун. Я сказала:
20
Фирменное блюдо (франц.). — Примеч. ред.
— О, нет, я так наелась, больше не могу!
Но он настоял:
— Берите, берите, — и заставил меня протянуть руку, чтобы его взять.
Так вот, когда я съела гулаб-джамун, у меня не осталось и тени сомнения в том, что я здесь в последний раз.
Потом он стал объяснять, что по ведической традиции все необходимое для пышной свадебной церемонии готовят женщины той же семьи. А поскольку единственным таким родственником была я, то завтра я должна была прийти помогать ему готовить свадебный пир. Итак, на следующее утро, в девять, пока Джанаки украшала комнату для жертвоприношения, развешивая зелень и протягивая через всю комнату под потолком цветочные гирлянды, я отправилась наверх, к Свами.
Как только я появилась, он сразу же отправил меня за покупками, дав список из пяти-шести наименований. Одного из этих продуктов нигде не оказалось (хотя я спрашивала у многих), и, когда я вернулась, Свами спросил:
— Вы все купили, что было в списке?
Я ответила:
— Все, кроме одного.
Он уточнил:
— Чего именно?
Я объяснила:
— Никто не знает, что такое «тумар».
Он
— Вы можете сделать тесто средней мягкости?
Я хотела уточнить:
— Вы имеете в виду тесто как для печенья, или как для пирога с хрустящей корочкой, или чтобы получилось рассыпчатое тесто, или как для рыбного пирога? Какую выпечку вы хотите сделать?
— Сколько вам лет? — спросил он.
Я ответила:
— Мне двадцать пять, Свамиджи.
— Вам двадцать пять, и вы не умеете делать тесто средней мягкости? В Индии это очень ловко делает любая девочка с пяти лет. Но ничего страшного, я вас научу.
Он ловко высыпал муку из мешка и кончиками пальцев втер в нее масло, пока вся смесь не стала похожа на крупные крошки. Затем он сделал в центре горки углубление, влил туда точь-в-точь требуемое количество воды и умело замесил однородное, гладкое, бархатистое тесто средней мягкости. Потом он принес на подносе вареный картофель, пальцами размял его и приправил специями. Он показал мне, как делаются картофельные качори — жареные индийские пирожки с начинкой из пряного картофеля. В тот день, с одиннадцати утра и до пяти вечера, я сидела в этой комнате и лепила картофельные качори. За это время Свамиджи приготовил еще пятнадцать вегетарианских блюд, причем каждое в таком количестве, что хватило бы человек на сорок, и все это он сделал один на маленькой, тесной кухне.
В тот день было жарко, и я вспотела. Я спросила:
— Свамиджи, можно стакан воды?
Он кивнул головой в сторону двери и сказал:
— Идите, помойте руки.
Я так и сделала, а когда вернулась, то у Свамиджи уже наготове был стакан воды. Он объяснил, что когда готовят пищу для предложения Верховному Господу, то нельзя даже думать о еде или питье. Выпив воды, я пошла, помыла руки и снова уселась. В два часа я спросила:
— Свамиджи, можно покурить?
Он снова кивнул головой в угол и сказал:
— Идите, помойте руки.
Я сходила, а когда вернулась, он рассказал мне о четырех принципах сознания Кришны. Я продолжала лепить качори, и где-то в половине третьего или в четыре в комнате стало совсем жарко, и я рукой вытерла со лба пот. Как раз в ту минуту Свамиджи вносил одно из своих блюд. Он взглянул на меня и велел:
— Пожалуйста, пойдите и помойте руки.
Я снова подчинилась, а когда вернулась, увидела, что для меня готово влажное бумажное полотенце. Он объяснил, что приготовление пищи для Кришны требует соблюдения определенных правил чистоты и аккуратности, которые отличаются от тех, к которым я привыкла.
Пришло около тридцати гостей. Комната была украшена так же, как в день посвящения, разве что более роскошно, да и пир был побогаче. Гостиную Свамиджи украшали сосновые ветки, а под потолком через всю комнату тянулись гирлянды из цветов и листьев. Пришли несколько новопосвященных с большими красными четками на шее. Теперь они дали обет — шестнадцать кругов каждый день — и повторяли их, как научил Свамиджи. Радостно и немного смущаясь, они называли друг друга новыми именами.