Прабхупада Лиламрита
Шрифт:
Мистер Пэйн показал Брахмананде красивое трехэтажное здание неподалеку от площади Святого Марка. Оно находилось в центре, где обитала молодежь, но при этом в таком районе, где и респектабельные посетители чувствовали бы себя спокойно. Полы в доме были из полированной твердой древесины, а двери украшала резьба ручной работы. Кроме того, там был огромный зал, в котором можно было бы устроить алтарную. В 1824 году здесь останавливался маркиз де Лафайет, что делало здание еще более престижным и привлекательным.
Как-то вечером мистер Пэйн зашел к Бхактиведанте Свами. Свамиджи сидел
В сопровождении нескольких учеников Бхактиведанта Свами отправился с мистером Пэйном осмотреть дом. Пока мистер Пэйн, преданные и смотритель здания о чем-то разговаривали, Свамиджи, никем не замеченный, отошел в угол комнаты, где стояла старомодная швейная машинка. Он нажал на педаль машины, чтобы проверить ее исправность. Когда он вернулся к беседующим, мистер Пэйн сказал:
— Если вы обеспечите задаток в пять тысяч наличными, я смогу уговорить владельцев подписать контракт. Пять тысяч сейчас и еще пять в течение двух месяцев — по-моему, это не так трудно.
Свамиджи здание понравилось, и он сказал Брахмананде, что его нужно купить.
Брахмананда был готов отдать деньги сразу, но Бхактиведанта Свами сказал, что сначала нужно подписать контракт. В личной беседе с преданными мистер Пэйн выказал себя человеком, который представляет интересы Свами и его Движения, — казалось, он сулит им нечто большее, чем просто контракт. У преданных сложилось впечатление, что он хочет просто подарить им это здание. Такая перспектива казалась маловероятной, но из разговора следовало именно это. Мистер Пэйн хотел, чтобы преданные считали его своим другом, и однажды вечером пригласил их к себе домой.
Преданные пришли к нему и расселись в гостиной, обставленной книжными шкафами, но не с книгами, а с муляжами, изображавшими корешки расставленных рядами книг. Ребята чувствовали себя не в своей тарелке, но мистер Пэйн словно этого не замечал и возобновил свои славословия. Он похвалил статью Хаягривы, и тот был явно польщен и смущен. Он превозносил все, что было связано с преданными. Он даже рассказал им, как недавно умерла его собака:
— Без этого маленького, милого существа дом кажется совсем пустым...
Это был странный человек — чересчур эмоциональный, с неиссякаемым запасом лести и похвал. После первой же встречи с ним Свами насторожился, хотя и был заинтересован в покупке дома.
Брахмананда продолжал переговоры, и вскоре, по словам мистера Пэйна, владельцы здания должны были потребовать от преданных доказательства их платежеспособности. Свамиджи велел
— Одни беспокойства от этого мистера Пэйна, — сказал он. — Почему не купить дом у самих владельцев? Зачем все эти агенты?
— Так уж тут принято, — ответил Брахмананда.
Алан Колмен был музыкальным продюсером. В «Другом Ист-Вилледж» он прочитал заметку о свами из Индии и о мантре, которую тот привез. Когда на первой странице он прочитал текст мантры Харе Кришна, она ему очень понравилась. Из статьи он понял, что от ее пения можно «словить настоящий кайф». В статье приводился адрес Свами, и однажды вечером Алан с женой пришли в магазинчик.
Алан: За входной дверью стояло около тридцати пар обуви — люди сидели впереди, а обувь стояла сзади. Мы тоже разулись и сели. Все сидели, и было очень спокойно. Впереди, в центре, стояло кресло, и все взгляды были устремлены на него. Уже тогда мы почувствовали наличие в комнате какой-то энергии. Никто не разговаривал, все смотрели на это кресло. Потом мы увидели Свами. Впервые. Он вошел и сел в кресло, и по комнате разлилась мощная духовная сила. Свами начал петь — это было прекрасно. Он энергично бил в небольшой барабан, издававший высокие и чарующие звуки. Один из преданных держал плакат с текстом, чтобы все могли подпевать. Потом преданные поднялись и начали танцевать — это был особый танец, со своим, особым шагом. Свами оглядывал комнату и улыбался, глядя на каждого, как бы поощряя всех принять в этом участие.
На следующий день Алан позвонил Бхактиведанте Свами с предложением записать его пение в студии. Но трубку взял Брахмананда и, поговорив с ним, назначил встречу на вечер. И Алану с женой вновь пришлось ехать в Ист-Вилледж, который считался местом не совсем спокойным: если вам нужны были приключения, идти следовало именно туда.
Когда они вошли к Свами в комнату, он работал, сидя за пишущей машинкой. Он тут же заинтересовался предложением Алана.
— Да, — сказал он, — мы должны сделать эту запись. Если это поможет распространить пение «Харе Кришна», то это наш долг.
Они условились о дне — через две недели, в декабре, — в студии звукозаписи «Адельфи», возле Таймс-сквер. На жену Алана произвело большое впечатление то, с каким энтузиазмом Свами принял их предложение: «В этом человеке было столько энергии, столько целеустремленности!»
Вечером, за день до записи, в магазинчик вошел юноша с большим двусторонним индийским барабаном. В этом, казалось, не было ничего необычного — гости часто приносили с собой барабаны, флейты и другие инструменты, но на этот раз Свамиджи вдруг оживился. Парнишка сел и приготовился играть, но Свамиджи знаком велел дать барабан ему. Парень не двинулся с места — он хотел играть сам, но Брахмананда подошел к нему и сказал: