Прах и пепел
Шрифт:
Березовский думал. Задание невыполнимо. Ехать вперед – значит обречь людей на смерть. Вернуться назад, не выполнив приказа, значило самому попасть под трибунал, но люди останутся живы – они подчинились его распоряжению. Надо возвращаться.
– В окрестных деревнях немцев вроде бы нет, – добавил начальник станции, – но авиация их летает.
И будто в подтверждение его слов в небе появилась «рама», немецкий двухфюзеляжный разведывательный самолет, пролетел совсем низко и скрылся. Летчик, конечно, засек колонну машин
На другой стороне железной дороги в полукилометре виднелся лес. Быстро перебрались через переезд, въехали в просеку, въезд в нее завалили деревьями, машины накрыли ветками. И вовремя сделали. Над станцией появились два немецких самолета, покружились, но, не найдя цели, улетели…
А еще через полчаса донеслись шум машин и треск мотоциклов. Прячась за деревьями, Березовский подошел к дороге. На ней показались три немецких бронетранспортера и пять мотоциклов с колясками, в них сидели автоматчики. Подъехали к железной дороге, поднялись в пристанционную будку и вскоре вышли оттуда с начальником станции, усадили его в коляску, поехали в сторону Павельца.
Значит, немцы оседлали и эту дорогу, на нее не вернешься. Рота двинулась по просеке вперед, объезжая пни и переезжая канавы.
Настроение было подавленное. У всех в памяти окружение, гибель товарищей. Но тогда хоть в куче были, с армией, а теперь одни, пятьдесят человек, на всех двадцать винтовок, наших войск нет, немец наступает со всех сторон, перебьет, передушит, как котят.
Доехали до конца просеки, но на шоссе не выехали. Березовский выслал разведчиков к полустанку железной дороги. Вечером разведчики вернулись: немцев там нет, но и вагонов нет.
Пошел снег, надо выбираться из леса. Ночью рота с затемненными фарами двинулась к деревне Хитрованщина, оттуда есть дорога на Узловую. Расположились опять в лесочке, замаскировались.
На машине Руслана Стрельцова Березовский поехал в деревню, вскоре вернулся, привез два больших бидона с горячими щами.
– Разлейте щи по котелкам, пока горячие, а Руслан потом отвезет бидоны обратно, где брали, – распорядился Березовский, выставил на опушке дозорных, позвал в летучку к Василию Акимовичу Овсянникова, Сашу и Гурьянова. Проценко принес им хлеб, котелки со щами, они похлебали, вернули котелки.
Березовский разложил на верстаке карту, показал:
– Назад хода нет. В Узловой и в Михайлове – немцы. Значит, на север и юг двигаться не можем, о западе и говорить нечего. Что будем делать?
– Остается восток, – сказал Саша.
– Доберемся до железной дороги. А дальше? Видите карту? На восток дорога идет только от Михайлова, а в Михайлове немцы.
– Есть еще дорога, – сказал Саша. – Вот полустанок, а вот деревня Грязное. Перед войной от Пронска сюда прокладывалось шоссе, прошли грейдером, но не закончили, поэтому она не обозначена на картах.
– По ней ездят?
– Этого я не знаю.
Послышался шум мотора. Овсянников выглянул в дверь.
– Стрельцов в деревню бидоны повез.
– Но если по грейдеру не ездят, значит, он завален снегом, – сказал Березовский. – Как мы его найдем?
– Должны стоять вешки. И в каждой деревне знают про этот грейдер. Потом канавы – между ними можно дорогу найти. Завозили песок, камень, щебенку, кучами лежат на обочинах – тоже примета. Снег? У нас есть лопаты.
Березовский промерил по карте расстояние.
– Километров под семьдесят будет.
– Два часа езды, – сказал Овсянников.
– В этих условиях не два часа, а две ночи, – возразил Березовский.
Вошел Проценко.
– Товарищ старший лейтенант, тут капитан с бойцами.
– Беги! Кто с винтовками, всех сюда!
Возле летучки стояли капитан и четыре красноармейца с автоматами, в шапках-ушанках, полушубках и валенках.
– Попрошу документы, – потребовал Березовский.
Расстегнув полушубок, капитан достал документы, протянул Березовскому, окинул настороженным взглядом окруживших их шоферов.
– Бойцы пусть погреются в кабинах, – предложил Березовский, возвращая документы, – а вы, товарищ капитан, пройдите в вагончик.
Они вернулись в летучку, капитан снял шапку, скинул полушубок. Был он русоволос, голубоглаз, круглое, красное от мороза лицо выражало досаду.
– Авторота следует в распоряжение Двести тридцать девятой дивизии, – сказал Березовский, – а вы куда направляетесь?
– В Двести тридцать девятую дивизию вы не попадете. – Капитан снял валенок с левой ноги, размотал портянку, снял носок, осмотрел ногу, видно, искал потертость. – Двести тридцать девятая дивизия окружена, Пятидесятая армия отрезана. Все, что на севере, отрезано.
– А вы как тут очутились?
– Отбились от своей части. Уходим на юг.
– Почему на юг?
– Я же вам объяснил, – нетерпеливо ответил капитан, – север отрезан, немец наступает в восточном направлении, значит, нам остается идти только на юг.
– А нам что посоветуете?
– Вам? – Капитан пожал плечами. – С машинами вы никуда не проберетесь.
– Бросить машины?
– При выходе из окружения уничтожают и не такую технику.
– Мы намерены пробиваться на восток, к городу Пронску.
Капитан поморщился, снова занялся своей портянкой.
– Движение по дорогам, тем более автоколонной, исключено, вас разбомбят через час. – Он заговорил еще более раздраженно и поучающе: – Из окружения, товарищ старший лейтенант, можно выходить или мощной военной частью, способной принять бой, или маленькими группами, по пять-шесть человек, лесными тропинками. Я, товарищ старший лейтенант, уже не в первый раз выхожу из окружения и знаю: движение в одном направлении с противником – верная гибель.