Практическая романтика
Шрифт:
Но вообще-то, день протекал чудесно. Повезло, что у меня купальник пока не отобрали. Что может быть лучше, чем купаться, загорать, а потом снова купаться. Разве что уже обессиленной сидеть на горячем песке, лениво пропускать его сквозь пальцы и щуриться, наблюдая за беснующейся в воде компанией. Даже Верочка развеселилась — вон как смешно Кешу топит. Может, и хорошо, что Герман с ней даже не отрезал — обрубил. По крайней мере, прекратились все ее вздохи в его сторону.
Не к солнцу он будет помянут. Мокрый Герман в шортах почти до колена, выйдя на берег, сначала подошел к своим вещам и вытянул бутылку с
Я молча приняла, сделала глоток, отдала. Он еще немного помолчал, но потом начал вкрадчиво — я бы сказала, что виновато, но мы же говорим о Германе:
— Ты чего так злишься-то? Я подумал, тебе все равно не нужен шмот, который несколько недель болтался у Кирюхи в багажнике.
Я не ответила. Да и не злилась уже. Привыкаю, видимо.
Но он расценил мое молчание иначе:
— Да ладно тебе. Давай возмещу. Можем вместе съездить в город и купить что-нибудь подобное. На этом тема будет закрыта?
Я видела, что Юра вынырнул из воды, глянул на нас. Помахала ему — мол, все в порядке, мы не деремся. Только потом повернулась к Герману.
— С чего вдруг?
— Просто.
— Опять совесть?
— Да брось, не перегибай.
— Тогда почему?
— Просто.
Меня его «простые» ответы уже не устраивали.
— Чтобы Юра на тебя не злился?
— Ну вот, ты сама все понимаешь.
Притом смотрел пристально, взгляда не отводил и даже не улыбался, что меня пугало на подсознательном уровне. Именно я не выдержала эти гляделки и вновь уставилась на вздымающуюся синюю гладь. Проговорила как можно отчетливее:
— Нет, не надо со мной никуда ездить, еще чего.
— Деньгами возместить? Сколько?
— Я не возьму твои деньги, Герман.
— Почему?
Мне чем-то необъяснимым очень не нравился этот разговор. Вроде бы он сейчас не шутил, но в компании этого человека я всегда ожидала подвоха. Ответила спустя пару минут:
— Потому что вообще ничего от тебя не возьму. Черт с ней, с одеждой.
Он тоже повернулся в ту же сторону, я перестала ощущать взгляд на профиль. Сложил руки на коленях, ссутулив притом спину полукругом. Заговорил почему-то еще тише:
— Я решил, что это будет смешно. Мне кажется, всем было смешно. Кроме тебя. Может, у тебя просто чувства юмора нет?
— Да нет, я внутри оборжалась. А возмущалась, чтобы ты об этом не догадался.
— Потому что я в принципе не должен вызывать позитивных эмоций?
— Это был сарказм. Но твоя версия мне нравится больше.
— Ты же понимаешь, что я буду свидетелем на вашей свадьбе?
И этот туда же — на свадьбе! Прозвучало так неуместно, что я все-таки рассмеялась:
— На свадьбе? Вы все действительно считаете Юру таким скоростным? Да я замуж до тридцати лет не выйду — будь там хоть Юра, хоть принц датский! Потерпи десяток лет, свидетель!
— Вот! Чувство юмора на месте, а то я начал за тебя бояться. Идем купаться?
— Иди.
— Опять разозлилась. Я тут из кожи вон лезу, а ты в любом случае злишься. Это значит, что мы до сих пор воюем?
Мне было попросту непонятно его поведение, потому и глянула с недоверием, а потом объяснилась:
— Я не разозлилась. Просто устала и хочу посидеть. Но да, мы с тобой воевать будем при каждой встрече, потому что мы — это мы. Всякий раз, когда ты хоть что-нибудь сделаешь, я буду злиться. А ты будешь смеяться над тем, что злюсь. Мы так сильно не совпадаем, что даже если бы ты вытворил что-то хорошее, я бы все равно по инерции восприняла это как плохое.
Он почему-то не сдвинулся с места. Так и сидел со своей стороны. Хоть помалкивал — Германа можно еще выносить, когда он помалкивает. И уже когда вся шумная компания шла к нам, встал и повторил мои же слова:
— Вообще не совпадаем.
Я посмотрела ему в спину. Наверное, это было что-то типа извинения — ну, как умеет. Пройдет пара лет, и, быть может, я смогу на подобное адекватно реагировать. Э-э… это мне с ним целых пару лет для этого общаться придется?
Мы ужарились на солнце до мельтешков перед глазами, потому засобирались в комнаты задолго до ужина. Уставшие ноги заплетались. Уже возле корпуса я споткнулась, но Юра меня вовремя поддержал. Улыбнулись друг другу мягко, я прошептала одними губами: «Спасибо». Кристина отчего-то такую ерундовую ситуацию не смогла проигнорировать:
— Хорошо быть королевной, правда, Ульяна? Такой рыцарь в сияющих доспехах всегда рядом. Юр, а ты ее на ручках почему не несешь? Она уж тебе и так, и эдак намекает!
И Юра легко подхватил меня на руки, я лишь взвизгнула. А потом и вовсе наклонился и поцеловал — это был наш третий поцелуй за всю историю отношений. Но об этом знали только мы, а остальные пусть отекают от зависти. Когда он нес меня к корпусу — на самом деле, это не очень-то удобно, и чего все так воспевают желание поболтаться на чьих-то ручках? — я глянула назад через его плечо. Кристина, как и было ей положено, отекала, нестойко и уже очень заметно переживая удар по самолюбию. И взгляд ее не сулил мне ничего хорошего. Но я уже не боялась — ни мелких пакостей, ни угроз, ни открытых боевых действий. Передо мной сегодня сам Герман Керн почти извинился — невиданное дело! Чего мне там какая-то Кристина?
Глава 20
Лицо отеля
Наверное, Кристина больше не выдерживала, раз решила нарушить наш негласный договор, чтобы войнушечки не касались работы. Еще до завтрака Карина Петровна принесла для нас новую форму — не такую же сексуальную на уровне подкорки, как у горничных, зато куда более солидную. Она же сразу предупредила, что за администраторской стойкой не простят ни одного опоздания и ни одной оплошности — там все происходит на глазах клиентов, мы с Кристиной становимся пусть не единственными, но лицами отеля! Я сразу же вырядилась в синее строгое платье и покрутилась перед зеркалом. А после завтрака снова побежала к Карине Петровне, чтобы та выдала нам бейджики, которые уже должны были подготовить.
И вот, уже прицепив значок к лацкану, я шагала за Кристиной на наше новое место работы. Мы шли в том самом знаменательном стеклянном коридоре, но теперь уже почти привычный вид так за сердце не трогал, чтобы замереть и насладиться. Да и знали, что опоздание не простят, и без того дали возможность проявить себя не только в чистке номеров. И вдруг она развернулась, открывая какую-то бутылочку, непонятно откуда взявшуюся. Я, уже поняв, попыталась отступить назад, но вскрикнула, натолкнувшись на Мишеля. Он просто удержал меня, чтобы не увернулась.