Практика на Лысой горе
Шрифт:
– Ну здравствуй, любий друже, – тихо произнес Чугайстрин-старший, – давно з тобою не бачилися.
По воздуху пробежала едва заметная рябь, вспыхнули золотистые искорки. Чугайстрин улыбнулся и сделал шаг вперед. Снег стал прозрачным, истончился, расползся в стороны, оголяя черную землю. Миг – показалась сочно-зеленая трава. Где-то над головой зачирикали воробьи.
– Ой, что ж деется-то, – проворчала проходившая мимо бабуся, косо посмотрев на Чугайстрина. – Зима на дворе, а тута трава полезла. Не зря потепление глобальное,
Он только пожал плечами. В голубых глазах мелькнули шаловливые искорки, только на лице не дрогнул ни один мускул. Рановато еще весну творить, да очень хочется.
Преодолев небольшое расстояние, Чугайстрин остановился возле массивных дверей, внимательно посмотрел на потемневшую табличку «Полтавский национальный университет магии», словно хотел разглядеть что-то скрытое. Тяжело вздохнул, положил ладонь на дерево. Послышался скрип, и дверь медленно раскрылась, бессловесно приглашая зайти. Чугайстрин ступил в просторный холл и первым делом встретился взглядом с огромным портретом Гоголя. Тот чуть улыбнулся, приветствуя, и снова все вернулось на свои места.
Неожиданно что-то гадкое и липкое коснулось его кожи. Чугайстрин вздрогнул и огляделся, потом нахмурился. А защитные заклятия-то подъедены порчей: черные пятна расползались по серебристому плетению охранки. Ай-ай-ай, что ж ты так, Павлуша?
Решив, что осмотр университета подождет, Чугайстрин быстро направился к лестнице. Сначала безопасность, потом все остальное.
Едва он повернул, сделал пару шагов, как в него врезалось что-то маленькое и гибкое. Вспыхнуло рыжим огоньком и ойкнуло. Оказалось, студентка. Совсем юная и хорошенькая. Курносая, с веснушками, кудряшками и желтоватыми глазами. Перепуганными и озадаченными донельзя.
– Осторожнее, панна студентка, – мягко предупредил он.
Только хлопнула ресницами, продолжая смотреть как на диво дивное. Чугайстрин еле сдержал смех, до того забавно стало. Плюс аура у нее такая теплая, мягкая, так и хочется протянуть руку и приласкать, словно котенка. Она вдруг покачнулась, пришлось поймать. Хм, даже пахнет молоком и медом.
Но оказалась упрямая, только выскользнула из рук, поминай, как звали. Несколько секунд посмотрев ей вслед, Чугайстрин одернул себя. Не до девчонок сейчас.
Сперва хотел зайти как все люди, через Хвеську. Но пани Языкатая куда-то умотала, даже не удосужившись закрыть кабинет. Только покачал головой и направился к Вию. Что ж… без приглашения, зато с достоинством.
Стоило только приблизиться, как ректорская дверь распахнулась, и в коридор выскочил всколоченный Дидько. Крутанулся на месте, будто сглаз хотел отвести, и увидел Чугайстрина. Побледнел, потом охнул:
– Григорий Любомирович, как же вы тут? Ой, то бишь здоровеньки були. Рад видеть и…
Чугайстрин поднял руку, Дидько смотрел на нее, как кролик на удава.
– Не тарахти. Я тут без приглашения, по делу. Вий занят?
Дидько невольно втянул голову в плечи и пробормотал:
– Хвеся у него сидит. – И, подумав, добавил: – С метлой.
Чугайстрин чуть приподняв бровь:
– Обороняется, что ли?
– Ну-у-у, – Дидько развел руками, мол, кто этих ведьм знает. – Я… пойду?
– Ладно, – кивнул Чугайстрин, – иди-иди.
Завхоз испарился на месте, осталась только кучка сажи. Чугайстрин покачал головой. Вот чертяка же, потом точно получит по голове от уборщицы.
К Вию он зашел без стука. Сидевшая на стуле Языкатая выронила от неожиданности чашку, которую передавала ректору. Тот не зря имел стул на колесиках, вовремя отъехав назад, и горячий кофе пролился на пол.
– Нежданный гость хуже татарина, – спокойно произнес Вий и повернул голову в сторону вошедшего.
Веки плотно сомкнуты, их кожа – белая, грубая, покрыта сетью трещин. Ни следа от магической иллюзии для студентов и преподавателей. Вид у него изможденный, силы будто утекают в никуда. Смотреть на его лицо – еще то испытание, но Чугайстрин и не такое видел.
– Хвесенька, ты бы прибрала, а то ректор пяточки замочит, – ровным голосом сообщил он и сел на свободный стул напротив Вия.
– Ой, да, конечно, – засуетилась секретарша и унеслась с чашкой, чтобы потом вернуться с тряпкой.
Вий не произнес ни звука. Оно и неудивительно. Чугайстрин собирался задавать неприятные вопросы. В кабинете остро чувствовались боль, вина, злость и раздражение. И все не от Языкатой. У нее удивление перекрыло все на свете.
Воцарилась тишина. Никто не смел ее нарушить, словно это был какой-то ритуал. Потом Вий медленно опустил руку на стол – худую, костлявую, с загнутыми когтями. Потарабанил пальцами по полированной поверхности. Звук гулким эхом разнесся по кабинету.
Чугайстрин смотрел прямо в слепые глаза, Вий – в небесно-голубые. Хвеся замерла каменным изваянием.
Наконец Вий хрипло выдохнул и уронил одно-единственное слово:
– Жив.
Время застыло, Хвеся тихо направилась в подсобку, подальше от разговора, который должен был состояться. Чугайстрин незаметно выдохнул. Он хоть и не верил в смерть сына, но случалось всякое. Даже чугайстра можно задурить, сотворив мнимую связь с родственником.
– Как это произошло? – спросил он, глядя на хмурого Вия.
– Кто-то подсунул ему цвет отруты.
Чугайстрину на миг показалось, что он ослышался. То, что цвет отруты кто-то сумеет извлечь из-за той стороны Лысогорья.
– Что?
– Да вот, что слышал, – мрачно отозвался Вий. – При этом вся группа видела, что цветок принесла Хвеська.
– Не я это была, – буркнула та, появившись в кабинете.
Поднос с двумя чашками кофе медленно проплыл в воздухе и осторожно опустился на стол. Хвеся подошла к мужчинам и села чуть поодаль от Вия.