Прапор и его группа
Шрифт:
Первое боевое задание для первой роты длилось всего два дня, но все эти два дня лил дождь. Может быть именно поэтому результат всех четырёх групп оказался нулевым. Не видели, не слышали, не нашли, не заметили. Вернулись замёршие, усталые, вздрагивающие от холода и потому злые. Эту первую относительную неудачу комбат воспринял совершенно спокойно, словно именно на такой исход он и рассчитывал.
Первоначально разведчики прибыли в ПВД в полном унынии, но горячая баня и отличный плов на ужин вполне восполнили потраченные силы и вернули хорошее расположение духа.
Вечером
— …А Мурызёв мой, — смеясь, рассказывал лейтенант Копылов, — на заднице по склону метров тридцать. Думал: ну всё, переломается. Какое там, встал, отряхнулся, стоит ржёт, ждёт, когда мы к нему вниз спустимся.
По лицу Ефимова скользнула горькая улыбка: приехавшие в первую свою командировку парни ещё не успели ощутить обжигающего лицо и холодящего спину дуновения войны. Всё было внове, всё было «по приколу».
— Что-нибудь вообще «интересное» видели? — капитан Свиридов, судя по всему, пришёл сюда не только байки послушать, но обогатиться хоть какой-то информацией. Для него это была вторая командировка и он хорошо понимал, что в жизни, а точнее для сохранения жизни может пригодиться любая мелочь.
— Да, бойцы у меня… — Семён Полесьев всё время оставался серьёзным и может именно поэтому на фоне всех остальных группников казался более взрослым, — бойцам показалось, — чувствовалось, что ему не очень хочется об этом рассказывать, словно он опасался, что над ним посмеются, — что дымок кверху пошёл. Мы как раз на небольшой хребетик выползли…
— Но с вами же майор Пташек шёл. Он что, не заметил?
— Я же говорю, только бойцы из головняка видели. Они начали выходить на взгорок, видят: белесая струя вверх, будто дым от костерка и тут же несколько мгновений рваными клочками. Как будто этот костерок спешно притушили.
— Да ты бы замкомбату доложил, — предложение Копылова было не лишено смысла, но Полесьев лишь усмехнулся:
— Кислицын и мне-то не сразу сказал. Мы уже на засаду уселись. Но утром, когда на эвакуацию пошли, я как раз через этот участок группу повёл — и ничего, никаких следов. Хотя, конечно, всю ночь шел дождь, следы смыть могло, да и замёрзли мы как цуцики — внимательность не та. Но шли-то прямо по тому месту, где тройке Кислицына дым привиделся.
— Да это сто пудов замаскированный подземный схрон, — Копылов Жорка полнился энтузиазмом, — надо доложить. В следующее БЗ вверх дном там всё перевернём и отыщем, — и повторился: — Надо доложить.
— Не спеши, не всё так легко и быстро. А если не найдём? — остудил его пыл задумчиво уставившийся в карту капитан Свиридов. Когда она оказалась в его руках, никто и не заметил. — Сможешь показать? — Артём посмотрел на Полесьева и кивнул в сторону карты.
— Я даже координаты снял, — Семён перегнулся через стол и аккуратно ткнул в карту пальцем, — вот.
— Да вы себе координаты запишите, — подал голос до того сидевший молча Ефимов, — и голову не ломайте. Если когда мимо пойдёте глянете. Только с миноискателем, а то мало ли что.
— Старый, ты, пожалуй, прав. Аллё, Евгений, — Свиридов окликнул прикорнувшего
— Зачем? — непонимающе вытаращился тот, похоже смысл происходящего ускользнул от него в туманной дымке сна.
— Доставай, блин, тетеря сонная, — капитан полез в карман и вытащил гелиевую ручку. — Диктуй координаты, — скомандовал он Полесьеву, когда тетрадь наконец-то перекочевала на стол.
— Сейчас к себе сбегаю, они у меня в блокноте записаны, — он начал вставать.
— Сиди, — остановил его полностью взявший инициативу в свои руки Свиридов. — Кривошеев! — окликнул он бойца из своей группы.
— Я, — в проемё из-под полога отделяющего офицерский и солдатский кубрики показалось слегка помятое подушкой лицо старшего разведчика Кривошеева.
— Где у тебя блокнот? — капитан повернулся лицом к Полесьеву.
— Кровать сразу от входа налево, — начал объяснять бойцу лейтенант, — на стене на гвоздях разгрузка висит, в правом кармашке небольшой блокнотик, тащи сюда.
— Понял? — на всякий случай уточнил Простов, на что боец кивнул и, скорчив не слишком довольную рожу, скрылся за пологом…
Через пару минут Кривошеев принес требуемое, координаты были переписаны и листочки были распиханы по карманам, где большая половина присутствующих тут же поспешила их забыть, вторая, меньшая половина, хотя и держала их в своей памяти, но слишком всерьёз их не воспринимала. Простов, веривший не больше других в возможность нахождения по данным координатам схрона, все же не исключал такую возможность, про себя решив при надлежащем случае досконально обследовать указанное место. И никто из сидевших в кубрике разведчиков даже не мог предположить, что сегодня утром под ногами Полесьева валялся Герой Российской Федерации, стоило только нагнуться и поднять. Или он валялся под ногами шедшего с группой Пташека?
— Я почти уверен, что проходя мимо, русские что-то заметили, — сидевший напротив Басаева чеченец по имени Ваха виновато потупил взор, словно в этом была именного его вина. Хотя отчасти именно так оно и было. Он не уследил, не сразу заметил, что Мусса разогревает тушёнку, но виновник наказан и нечего теперь обсуждать прошлое. Про едва не выдавший их местонахождение дымок Ваха решил Басаеву не рассказывать, что- бы не навлечь гнев и на свою голову.
— Ты уверен? — Басаев не выказал и тени волнения. Он оставался бесстрастен.
— Нет, но всё же я бы предпочёл не рисковать, не сегодня так завтра, но спецы вспомнят об этом месте. Я даже не уверен в том, что они, пройдя мимо, не сделали этого нарочно. Возможно, посчитали свои силы недостаточными.
— Если так, то снимаемся немедленно, — уточнять действия своих подчинённых Басаев не стал. Они и без того знали, что надлежит сделать. Расставить вокруг мины, установить на основной и запасной входы фугасы. Поставить их на растяжки, срабатывающие при открывании дверей, много времени не требовалось, всё было подготовлено заранее. И потому, когда минирующие закончили своё дело, Басаев с телохранителями ушел не далее соседнего хребта. Догнать их особого труда не составило.