Правда о баптистах
Шрифт:
Обозреватель внутренней жизни в журнале «Дело», бросая укор епархиальной власти за возбуждение уголовного преследования против сектантов, замечал: «После грязи процессов Мясникова, Овсянникова, Струсберга, матери Митрофании, после софистики наших красноречивых прелюбодеев слова речи простодушных сектантов словно выносят вас на чистый воздух, полный благоухающего аромата южной степи».
Судебные преследования не страшны для сектантов, потому что здесь надо доказать факт совращения свидетельскими показаниями, чтобы на основании 196 ст. Уложения о наказаниях, можно было приговорить обвиняемого с лишением всех прав состояния к ссылке в Закавказье или в Сибирь. Гораздо страшнее административные ссылки, где обвиняемый не знает, кто донес на него, где его не спрашивают, не выслушивают, не дают возможности защищаться, но вырывают его из привычной для него среды и посылают в незнакомую для него местность, где он не может часто добыть себе и пропитание, разоряя его хозяйство и оставляя на произвол судьбы
Киевское епархиальное начальство принимало и «духовные меры увещания» штундистов. Оно не нашло удобным увещевать их в месте их жительства, но стало рассылать мужчин и женщин по монастырям, где они всецело находились во власти монахов и без означения времени, сколько они должны были содержаться в этих, своего рода, тюрьмах: нам передали такой факт, что в Киеве один из увещеваемых был заключен монахом за свое упорство в новой вере в подземелье, где ему не давали пищи, и он был освобожден оттуда лишь благодаря вмешательству своих друзей, которые довели об этом до сведения прокурорского надзора.
Но мера эта не принесла ожидаемой пользы, потому что вместо обращения к православию совратившихся являлась опасность заражения сектантством монашествующих братьев. Так игумен Таращанского монастыря от 8 июня 1876 года доносит преосвященному Порфирию по поводу присылки в его монастырь Коваля: «Наш монастырь еще новый, и вся братия — новоначальные, живут по нескольку человек в одной келье, не имеется ни особого помещения для посторонних лиц, зараженных ересью, ни таких опытных старцев, кои могли бы принять меры к увещеванию. Поэтому никак невозможно и даже опасно поместить еретика между юною братиею. Сам же я, по неимению времени и по слабости здоровья, не могу с ним заниматься. Поэтому препровождаемого Коваля мы не приняли не из уклонения от послушания, а собственно из опасения, дабы не потерпеть братии от его заразы».
Помимо гонений от духовенства и администрации, баптистам и штундистам приходилось терпеть страшные истязания и от черни, которая действовала иногда и в союзе с сельскими властями.
В Херсонской губернии в селе Нововоронцовке в 1873 году сельское общество подвергло верующих телесному наказанию. Одного из них, Мороза, избили до полусмерти, но вмешался следователь, и посягатели были преданы суду.
В 1872 году по наущению священника сельский сход села Петровки Херсонской губернии наказал Петра Вовкажа за уклонение от посещения церкви розгами: два человека сели ему на спину, а два других секли его розгами.
В 1876 году толпа крестьян и мещане в г. Вознесенске от 300 до 1000 человек при участии сотского Кривенко наказали розгами штундистов. Особенно сильному наказанию подверглись супруги Шименко, Зиновий и Прасковья. Зиновий получил более 50 ударов, Прасковью же били 3 раза: два раза розгами, а в третий раз плетью. Первый раз ее бил Владимир Федоров с другими, который, дав ей 50 ударов, поднял ее за волосы от земли. Во второй раз ее бил Ефрем Слесаренко. Устав бить, он прервал экзекуцию, потребовал от нее поклониться толпе, поцеловать крест и сотворить молитву. Она не захотела просить прощения, а относительно икон и креста отозвалась, что не признает их, потому что Бога нарисовать нельзя. На требование сотворить молитву, она произнесла: «Господи, прости им, не ведают бо, что творят». Тогда ее снова повалили и начали бить плетью. В третий раз ее бил Ефрем Кишпряйлов. По врачебному освидетельстованию, удары были настолько жестоки, что еще немного — и Прасковье угрожала смерть. Двенадцать человек, виновных в этой расправе, были приговорены 8 ноября 1879 года Елизаветградским окружным судом к арестантским ротам.
Похоронные процессии баптистов часто подвергались и доныне еще подвергаются нападению толпы, так что участникам их часто приходилось спасаться бегством. Гроб с покойником часто бросали на улице, и толпа ругалась над трупом, пока наконец его по распоряжению полицейского урядника или пристава не хоронили.
Так как закон не признает штундистских браков, то часто новобрачную сельские власти высылали в ее родное село, иногда ночью с мужчинами.
Гонения усилились по вступлении на престол императора Александра III, когда усилилось влияние обер-прокурора Священного Синода — Победоносцева.
Первая административная ссылка была применена к Пашкову и графу Корфу за созвание ими Всероссийского съезда евангельских христиан в России. Вскоре после этого власти потребовали от них подписку, чтобы они прекратили всякое общение с сектантами, на что они не согласились, и тогда им предложено было выехать за границу, где Пашков и умер.
Затем административная ссылка все чаще и чаще стала применяться к баптистам и вообще сектантским проповедникам.
В 1886 году баптистский проповедник Леон Примаченко был сослан на 2 года под надзор полиции из деревни Усохи Могилевской губернии в г. Орск Оренбургской губернии.
Ранее других подверглись административным карам кавказские баптисты.
С прибытием в Тифлис экзарха Грузии Павла началось преследование тифлисских баптистов. Экзарх собрал сведения, по чьему разрешению баптисты собираются свободно и открыто на богослужения. Затем от баптистов-проповедников отобраны были тифлисским губернатором свидетельства об утверждении их в должности наставников и церковная печать.
Любопытен отзыв экзарха Грузии, данный губернатору 10 августа 1885 года на запрос его о баптизме и о способах борьбы с ним. Документ этот довольно пространный, и поэтому мы ограничимся лишь выпискою из него.
Экзарх утверждает, что Воронин неправду сказал, что он не знает учения штундистов, а из представленного Ворониным рукописного исповедания веры видно, что то же самое исповедание веры признается киевскими штундистами. «Следовательно, баптисты и штундисты — одно и то же», — заключает экзарх.
Далее экзарх дает такой отзыв о вредоносности баптизма: «Штундо-баптизм, если не рак, то крайне опасный лишай на теле Русской церкви и русского народа. Эта язва грозит страшными опасностями и бедствиями и церкви, и государству, если не будут приняты энергичные, целесообразные меры против этой язвы дружно и церковью, и государством. Это зло не церковное только, но и политическое, народное. Оно, быть может, опаснее для России, чем польский католицизм, потому что в народной массе, зараженной штундизмом, готовятся враги России — пособники протестантской Германии, так очевидно и с такой наглостью подготовляющей не отторжение, а простое отпадение от России к Германии наших западных и даже южных областей, заселенных немцами и ими онемечивающихся. Независимо от этого, в лице штундистских общин, образующихся по преимуществу из пролетариев, людей безземельных или малоземельных, из людей, отличавшихся ленью и дурными навыками, зарождается и растет на теле России чужеядное тело, уничтожающее все симпатии к русскому народу, к его идеалам, преданиям, верованиям религиозным и народным, вытравляющее в себе русский народный характер и пропитывающееся ненавистью и к православию, и к русской народности и постепенно вырождающееся в громадную революционную силу, уже и теперь вводящую расстройство в семейный быт, не только свой, но и православных соседей, нецерковными гражданскими браками, а со временем, по усилении, грозящую потрясениями и всем основам государственной жизни. Близорукая псевдолиберальная интеллигенция, наша, сама потерявшая русский смысл и русское чувство, видит в штундизме движение, вносящее оживление в русскую жизнь, и восторгается нравственными исправлениями, по совращении в штундизм, людей, прежде испорченных — пьяных! Какое жалкое заблуждение!»
Затем экзарх предлагает следующие меры борьбы с баптизмом: «Как видно из отношения киевского генерал-губернатора, генерал-адъютанта Дрентельна на имя г. Главноначальствующего Кавказа князя А.М. Дондукова-Корсакова, в юго-западном крае местная администрация, в виду закона, запрещающего отпадение от православия и самовольные сборища отпавших от православия, не дозволяет штундистам отправлять свое богослужение в устраиваемых ими самовольно молитвенных домах, запрещает их собрания и отбирает принадлежности их вероучения, как то: чаши, книги и т.п. и препровождает их на распоряжение подлежащей власти. Закон, запрещающий отпадение от православия, а тем более совращение православных в какие-либо секты, закон, на основании которого действует вышеуказанным образом администрация юго-западного края, обязателен для властей не только юго-западного края, но и Кавказа, и должен быть применен и здесь к нарушителям закона. И к тифлисской общине баптистов он должен быть применен тем строже, что она была признана терпимою незаконно, так как на русских баптистов закон 24 марта 1879 года, по изъяснению министра внутренних дел, не простирается, а потому и тифлисским баптистам не могло быть разрешено открытое исповедание своей веры. К незаконности их существования присоединяются еще незаконность и крайняя зловредность действования. Тифлисские баптисты ведут оживленную пропаганду именно между православными, особенно между солдатами, по преимуществу между более развитыми из них — писарями, артиллеристами. Они не только допускают, но и завлекают православных христиан, особенно солдат, как в свои богослужебные собрания, так и в места своих внебогослужебных собеседований; они, чрез Воронина, подают руку штундистам южной России. Они таким образом готовят великое зло и для Кавказа, и для всего русского народа, и, в частности, для кавказского войска, завлекая православных граждан и солдат в свои сети. Такой преступный образ действий тифлисских баптистов, при незаконности самого существования их общины, дает власти законное право и законный повод и совершенно благовидный предлог признать баптистскую общину вредной и для церкви, и для государства и закрыть ее собрания».