Правда о генерале Власове
Шрифт:
Представления В. Рыжова и о власовской армии - Вооружённых Силах КОНР (ВС КОНР) - в той же степени поверхностны. Бывшие бойцы антипартизанской бригады Б.В Каминского, действительно безобразничавшие в Варшаве в августе 1944 г., никак не служили “ядром для формирующейся 1-й дивизии”. Во-первых, в бригаде Каминского к тому моменту, когда началось Варшавское восстание, насчитывалось около 7 тыс. военнослужащих, а в Варшаву был отправлен только сводный полк, сформированный из наиболее маргинальных элементов (1,7 тыс. человек - 25% от личного состава бригады). Во-вторых, из всей бригады Каминского в состав 1-й дивизии были зачислены всего лишь 3,2 тыс. человек, в то время как итоговая численность дивизии превысила 18 тыс. человек. Её основную часть составляли не каминцы, а военнослужащие бывших восточных батальонов РОА, переданные Власову из группы армий “Запад”. Вероятно, среди каминцев были преступники и уголовники, но их мародёрское отношение к гражданскому населению Варшавы мало чем отличалось от отношения военнослужащих Красной армии к гражданскому населению Восточной Пруссии зимой - весной 1945
В бой против частей Красной армии власовцы вступили в первый раз не в апреле, а 8 февраля 1945 г. В тот день противотанковый отряд полковника И.К. Сахарова добился частного успеха в атаке у местечка Ней-Левин на позиции, занимаемой подразделениями 990-го полка 230-й Сталинской стрелковой дивизии. Боевая операция 1-й дивизии “Апрельский ветер” на Одере 13 апреля, которую В. Рыжов упорно именует “проигранным сражением”, на самом деле проиграна не была. Два пехотных полка власовцев атаковали плацдарм, удерживаемый силами 415-го отдельного пулемётно-артиллерийского батальона из состава 119-го укреплённого района 33-й армии 1-го Белорусского фронта. Во время первой же атаки власовцы заняли первую линию траншей, добившись успеха там, где немцы не могли его добиться два месяца. Но затем в ходе боя командир дивизии генерал-майор С.К. Буняченко отказался от продолжения бесперспективных атак, ввиду сильного артиллерийского прикрытия плацдарма с восточного берега Одера. Он аккуратно вывел полки из боя, а боевые качества власовцев в положительном контексте были упомянуты в сводке Верховного командования Вермахта (ОКВ) от 14 апреля 1945 г.
Вызывает удивление, что В. Рыжов практически ничего не пишет об офицерах, служивших в армии Власова. А ведь среди них были кадровые командиры Красной армии (5 генерал-майоров, 2 комбрига, 29 полковников, 16 подполковников, 41 майор), имевшие отличные аттестации во время службы в РККА, и даже три Героя Советского Союза (лётчики Антилевский, Бычков и Тенников). Ряд командиров Красной армии, пробыв от года до трёх лет в немецких лагерях, присоединился к Власову после публикации Пражского манифеста и создания КОНР, когда уже никто не сомневался в исходе войны. Среди них - полковники А.Ф. Ванюшин, А.А. Фунтиков, подполковники И.Ф. Руденко и А.П. Скугаревский и др. В. Рыжов не сообщает читателю, что в апреле 1945 г. под юридическим командованием А.А. Власова находились более 120 тыс. человек, правда, не успевших завершить переформирование. На вооружении власовской армии, возникшей в период с ноября 1944 г. по апрель 1945 г., состояли 44 самолёта, около 25 танков и бронемашин, более 570 миномётов, 230 орудий, 2 тыс. пулемётов и т.д. Разве что-то подобное имело место в отечественной военной истории? Всего лишь 25 лет отделяли Первую мировую от Второй мировой войны. Но в 1914-1917 гг. ни один попавший в плен кадровый русский офицер не служил на стороне Германии. Попытки формирования воинских частей из русских военнопленных низшего состава также не дали кайзеровскому командованию ощутимого результата. Спустя всего чуть более четверти века ситуация выглядела прямо противоположным образом. Следовательно, что-то произошло в стране за эти 25 лет…
Кроме того, В. Рыжов недостоверно излагает историю вмешательства власовцев в Пражское восстание 5-8 мая 1945 г. Буняченко согласился помочь чешским повстанцем лишь после того, как получил ультиматум от немецкого коменданта Праги генерала Р. Туссенна. Туссенн угрожал применить против 1-й власовской дивизии все силы пражского гарнизона в том случае, если Буняченко будет продолжать игнорировать приказы командования немецкой группы армий “Центр”. И бывшему полковнику Красной армии ничего не оставалось делать, как поддержать повстанцев. Капитан М.И. Якушов никак не мог арестовать генерала Власова 12 мая 1945 г. на глазах “разоружённой власовской дивизии” по той простой причине, что Власов был задержан советскими автоматчиками в глубине американской зональной территории в маленькой колонне из семи автомашин, в то время когда 1-й дивизии уже несколько часов как не существовало. В. Рыжов не упомянул и о том, что десятки тысяч казаков и власовцев, сдавшихся на милость англо-американских союзников, в 1945-1947 гг. ждали кровавые насильственные репатриации в советские зоны оккупации из Лиенца, Платтлинга, Дахау и других столь же страшных мест.
Наконец, описывая финал судьбы А.А. Власова, В. Рыжов игнорирует три важнейших факта, на которые любой исследователь обязан был бы обратить внимание. Во-первых, Власов трижды отказался бросать собственных солдат. В первый раз - в июне 1942 г. на Волхове под Новой Керестью, когда за ним прилетел последний самолёт, чтобы эвакуировать командующего в глубокий тыл. Во второй раз - в апреле 1945 г., когда генерал Ф. Франко предоставил Власову политическое убежище и специальный самолёт был готов доставить Председателя Президиума КОНР в Испанию. В третий раз - 12 мая 1945 г., когда американский комендант, капитан армии США Р. Донахью предлагал тайно вывезти Власова в глубь американской оккупационной зоны, снабдив его продовольственными карточками и документами. Но Власов поехал в штаб 3-й армии США в Пльзень, чтобы добиваться политического убежища для солдат и офицеров ВС КОНР. Хотел бы заметить, что, например, руководившие обороной Севастополя вице-адмирал Ф.С. Октябрьский и генерал И.Е. Петров позорно бросили в конце июня 1942 г. войска Севастопольского оборонительного района
Во-вторых, над А.А. Власовым, С.К. Буняченко, В.Ф. Малышкиным, В.И. Мальцевым, М.А. Меандровым, Ф.И. Трухиным и другими руководителями Власовского движения в 1946 г. готовился открытый процесс. Все советские люди должны были гневно заклеймить презренных предателей. Однако упомянутые “предатели” проявили незаурядное для тисков сталинского следствия упорство, отстаивая собственные политические взгляды. В итоге начальник ГУКР “СМЕРШ” генерал-полковник В.С. Абакумов 26 апреля 1946 г. обратился к Сталину с письмом. Главным препятствием, помешавшим провести открытый процесс в Октябрьском зале Дома Союзов, по выражению Абакумова, стало поведение “некоторых подследственных”. Опасаясь изложения подсудимыми на открытом процессе антисоветских взглядов, “которые объективно могут совпадать с настроениями определённой части населения, недовольной советской властью”, Абакумов просил Сталина “дело предателей… заслушать в закрытом судебном заседании… без участия сторон”. Закрытое судилище - одно из самых убедительных доказательств политического характера Власовского движения. Наконец, в-третьих, решение о казни генерала и его единомышленников было принято не 31 июля, как пытается уверить читателя В. Рыжов. Тем более, не принимала его и Военная коллегия Верховного Суда СССР. Решение о казни генерала Власова и других руководителей КОНР было принято на заседании Политбюро 23 июля 1946 г. представителями высшей партийной номенклатуры ВКП(б) за неделю до начала “процесса”. Коллегия Ульриха лишь озвучила сталинский приговор, а так называемый “суд” представлял собой обычную расправу по политическим мотивам. Повесили Власова и других руководителей движения не 2-го, а ночью 1 августа 1946 г. во дворе Бутырской тюрьмы. Останки казнённых кремировали и захоронили в безымянном рву Донского монастыря, где с 1930-х гг. хоронили прах жертв сталинских репрессий.
Генерал-лейтенант Андрей Андреевич Власов - трагическая фигура в новейшей русской истории. Он не был заурядным предателем, так как сохранение статуса военнопленного гарантировало ему жизнь и карьеру в гораздо большей степени, чем опасная и неясная перспектива антисталинского лидера. В судьбе Власова в известной степени отразились судьбы сотен тысяч людей, изломанных сталинским режимом и методично стиравшихся в лагерную пыль, для которых бело-сине-красная нашивка “РОА” осталась последним шансом вернуть утраченное достоинство. Власов не был и удачливым, хитроумным политиком, знавшим, когда и на какую лошадь поставить; в нём удивительно сочетались незаурядная воля и наивное упование на порядочность отдельных немцев или на верность англо-американских союзников собственным демократическим принципам. Но Председатель КОНР сам был порядочным солдатом, сумевшим преодолеть психологическую зависимость от сталинщины и осмелившимся бросить ей открытый вызов. Конечно, из-за колючей проволоки немецкого лагеря это было сделать проще, но и для такого поступка требовались незаурядные решимость и мужество. Ведь большинство наших соотечественников до сих пор не желает должным образом оценить и осмыслить советский период русской истории. Нет сомнения, что о Власове и трагедии власовской армии будут написаны ещё десятки исследований. Важно лишь, чтобы их авторами были профессионалы, не только знающие фактическую сторону событий, но и чувствующие боль того времени.
Кирилл АЛЕКСАНДРОВ,
кандидат исторических наук,
учитель истории,
г. Санкт-Петербург
Валерий Рыжов.
ПРЕДАТЕЛЬ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ СПАСИТЕЛЕМ ОТЕЧЕСТВА.
История. № 5. М., 2005 г. стр.29-32.
Должен признаться, что отклик Кирилла Александрова на мою статью “Человек
из трясины”, посвященную генералу Власову, весьма удивил меня. Данная работа представлялась мне не просто исключительно взвешенной, но даже в некотором роде новаторской - в смысле осторожности оценок и суждений об этом, мягко говоря, непопулярном в России человеке. Приятно, что даже такой строгий критик и оппонент как К.Александров отметил мое желание “избегать традиционных, советского времени, стереотипных оценок”. Но этого для него оказалось недостаточно. Чтобы угодить оппоненту, я должен был возвести Власова на пьедестал. Я, конечно, знал, что за рубежом у данного генерала имеются горячие поклонники, готовые не только оправдать предателя, но и возвести его в ранг национального героя, но не думал, что таковые имеются и в нашей стране.
Прежде всего, хотелось бы ответить на следующий упрек К.Александрова: “Вызывает удивление, что В. Рыжов практически ничего не пишет об офицерах, служивших в армии Власова. А ведь среди них были кадровые командиры Красной армии”. Дело в том, что статья “Человек из трясины” задумывалась как исторический портрет.
В данной работе я попытался объективно и без обвинительного уклона рассказать о судьбе человека, который стал одним из самых главных антигероев советской эпохи. Рассказ о соратниках Власова не входил в мои планы и, признаюсь, они меня не очень интересуют - ни как историка, ни как человека.
Многие возражения уважаемого оппонента меня откровенно удивили. Похоже, он слишком пристрастен и слишком неравнодушен к своему герою, что не может быть плюсом хорошего исследователя. К.Александров, например, пишет: “Власов же, подписывая после долгих размышлений первое антисталинское заявление, прекрасно понимал, что меняет лагерный барак не на “комфортный особняк”, а на петлю во дворе Бутырской тюрьмы”. Мне кажется, что в данном случае согласиться с ним просто невозможно. Первое письмо, призывающее Гитлера в борьбе против Сталина опираться на русских и русскую национальную армию, Власов и полковник Боярский подписали