Правда о Григории Распутине
Шрифт:
«Сию минуту вернулся из дома Пусси ( брата. — А. Б.). Видел Григория. Он ужасно огорчен, что не застал Вас. Приехал с Параскевой. Для Твоей матери привез флакон от Макария. Я получил образок на цепочке от Макария. Пусси получил такой же. Затем сказал, что подобного ужаса, как мы переживали в 1905–1906 гг. больше не только нам не будет, но дети и внуки чрез подобный ужас не пройдут».
Распутин предсказал князю, что он и его потомство больше не переживут революционную смуту. Он оказался прав наполовину: потомство избежало этой участи (у него с Анастасией его просто не было), сами же «вкусили ужаса» в полной мере. Еле выбрались из
Черногорки познакомили Царя и Царицу с Распутиным. Несколько месяцев при встречах расхваливали старца, уверяли, что он способен узреть то, что остальным смертным не дано видеть, что он способен снять недуги, перед которыми медицина бессильна.
Александра Фёдоровна к таким способностям относилась всегда очень внимательно: у Неё на руках больной Мальчик и Она не могла оставить без внимания подобный дар. Тем более что Милица рассказала, что у сына Романа, которого когда-то вылечил месье Филипп, опять появились признаки падучей, и Григорий помог. Кроме того, сестры уверяли Царицу, что «старец Григорий» «очень одобряет» брак Станы с Николаем Николаевичем, но позже Александра Фёдоровна выяснила, что это была чистейшая ложь.
Первая встреча Царской Четы и Григория Распутина состоялась 1 ноября 1905 года в Петергофе в присутствии Милицы и Станы. В дневнике Царь записал: «Пили чай с Милицей и Станой. Познакомились с человеком Божьим — Григорием из Тобольской губернии».
Позже Распутин в полной мере оправдал надежды Царицы и не раз спасал Ее больного Сына — Наследника Алексея. Однако благодарность к Милице и Стане Александра Фёдоровна со временем перестала испытывать. Более того, возникла стойкая антипатия.
Выяснилось, что черногорки стремились превратить Распутина в инструмент своего влияния на Царя, что они старались использовать его для воздействия на Монарха, добиться новых выгод и субсидий для Черногории. Они вообще вознамерились не просто, как полагается Великокняжеской родне, находиться в числе первых среди подданных. Их это не устраивало. Они хотели занять «кусочек трона».
Царица поняла, что души этих женщин такие же чёрные, как и их внешность. Дружба кончилась. Наступило охлаждение, а полный разрыв произошел в 1910 году. Позже А. А. Вырубова написала: «Помню, как посол в Черногории А. Гире говорил моему отцу в Петергофе, что он должен бы обратить внимание Государыни или Государя на Великих княгинь, которые хуже заговорщиков против Государыни: „одна умна и зла, другая глупа и зла“, — говорил он. Императрица знала, что они Ее ненавидят, но ей было всё равно».
Причина разрыва лежала совсем не в той плоскости, где ее искали (и находят до сих пор) разоблачители «тайн царизма». Дело было совсем не в том, что Распутин вмиг оказался «грязным развратником» и «проходимцем», а у Великих князей и княгинь «открылись глаза». Всё было куда более приземлённей, а потому и отвратительней. Когда мозговой лидер «чёрного квартета» Милица убедилась, что Распутин и Царская Семья в общении обходятся без ее посредничества, что Григорий не хочет играть по ее правилам и быть приложением к ней, то злость и выплеснулась, приняв форму целенаправленной деятельности по дискредитации и «Царева друга», и Самих Венценосцев.
Причем дискредитациям подвергались все, кто был вхож в Царскую Семью и был Им близок. Примечательный эпизод в этой связи воспроизвёл в своих воспоминаниях дворцовый комендант генерал В. Н. Воейков. «Еще в бытность мою командиром полка Она (Анастасия Николаевна. — А. Б.) однажды в присутствии Великого князя Николая Николаевича обратилась ко мне с требованием не принимать в моем
После разрыва Милица и Стана могли видеть Царя и Царицу лишь на официальных церемониях. Побывавшая в ноябре 1913 года на Царском приеме в Ливадии княгиня Зинаида Юсупова писала сыну Феликсу: «„Черные сестры“ ходили, как зачумленные, так как никто из царедворцев к ним не подходил».
Даже в первый год мировой войны, когда Великий князь Николай Николаевич занимал должность Верховного главнокомандующего и особенно часто общался с Царем, никакого семейного сближения не наступило. Александра Фёдоровна в неприятии двух «черных женщин» была непоколебима.
Жертвой чёрных интриг стал и духовник Великих княгинь епископ (с 1909 года) Феофан. Он значительно дольше сохранял приязненные отношения с Григорием Распутиным и еще в 1911 году по просьбе Императрицы ездил в Покровское. Побывал он тогда и в Верхотурском монастыре; существует даже фотография, на которой Феофан снят вместе со старцем Макарием и Григорием Распутиным. Осенью же того года произошел полный разрыв не только с Распутиным, но и с Царской Семьей.
Владыка оказался втянутым в грязную интригу, направленную против Распутина. Речь идет об упоминавшемся деле о «растлении монахини Ксении». Эту неприглядную картину обрисовал и прокомментировал ревнитель благочестия игумен Серафим (Кузнецов, 1875–1959), [47] в своей книге «Православный Царь-Мученик», изданной первый раз в Пекине в 1920 году.
47
Серафим, в миру Георгий Михайлович Кузнецов, родился в купеческой семье в городе Чердынь Пермской губернии. В 1902 году принял постриг, с 1905 года — иеромонах, инициатор создания нескольких пустыней. В 1910 году был принят Николаем II, одно время исполнял роль духовника у Великой княгини Елизаветы Фёдоровны. В 1921 году сопровождал останки Великой княгини Елизаветы Фёдоровны и инокини Варвары из Пекина до Святой земли, где они были погребены в церкви Марии Магдалины в русской Гефсиманской обители.
«У Григория Распутина с епископом Феофаном, — писал Серафим, — вышли неприятности; последний ставил в вину Григорию Распутину то, что якобы ему одна какая-то женщина открыла на исповеди неблагопристойное поведение старца Григория. Епископ Феофан здесь показал свою неопытность духовную, на слово поверив этой женщине, которая впоследствии, оказалось, всё придумала. Он доложил Царице, что ему на исповеди какая-то женщина открыла нехорошее в поведении Григория по отношению к ней. Каково же было глубоко верующей Императрице слышать от своего духовника то, что ему было открыто на исповеди!»
И далее игумен Серафим дал традиционно-православную оценку поступка Феофана. «Царице было известно каноническое постановление о строжайшем наказании духовников, которые дерзают нарушить тайну исповеди, включительно до низведения подобных духовников в первобытное состояние. Этим своим поступком он решительно оттолкнул так преданную доселе духовную дочь».
«Чёрный квартет» под руководством оккультистки Милицы мог торжествовать: разрыв Царицы с Феофаном явился их первой значительной и желанной «победой».