Правда о Первой мировой
Шрифт:
На третье утро была назначена третья атака. В этой атаке потери, по крайней мере, оказались не так велики. 4 слабых батальона новозеландцев были на рассвете брошены на позицию, удерживаемую 9 турецкими батальонами. Затем Ян Гамильтон, вспомнив, что в резерве есть еще три бригады, вмешался сам. Весь союзный фронт получил приказ «примкнуть штыки, вскинуть винтовки» и точно в 5 часов 30 минут утра двинуться на Критию. Это привело к тяжелым потерям и только. Атакующие войска потеряли за три дня боя треть своих сил. После этого на двух небольших складках местности, выигранных союзником, действия безнадежно замерли. Вскоре здесь наступил полный застой на фронте, в то время как турки поспешно превращали свои временные
Теперь наконец Ян Гамильтон решился попросить подкреплений и открыть правительству глаза на серьезность обстановки и нужды войск. До сих пор он, хотя и отдавал себе отчет в недостаточности своих сил, оставался верен Китченеру, а быть может, хорошо зная своего старого начальника, не хотел его беспокоить своими несвоевременными просьбами. До отъезда из Англии ему сказали, что 75 000 человек может и должно хватить и что даже 29-я дивизия придана временно. Китченер предупредил Мансвеля, командующего в Египте, чтобы он предоставил Гамильтону в случае надобности добавочные войска, но это распоряжение не было передано тем Гамильтону, несмотря на точные инструкции Китченера.
Вторым препятствием являлся недостаток огнеприпасов. Когда Гамильтон обратил на это внимание военного министерства, ему просто ответили, что необходимо «идти в штыки».
Интересно сравнить, что за три дня тщетной атаки Гамильтона с 6 по 8 мая, когда он мог истратить только 18 500 снарядов, Хейг на Западном фронте у Оберс-Ридж за один день выпустил 80 000 снарядов с гораздо меньшими результатами, ради меньших целей и понеся потери, в два раза большие.
Наиболее характерной чертой действий в Галлиполи является именно близость Яна Гамильтона к успеху, даже с такими слабыми силами и средствами.
Часто критикуют выбор места десанта, но вряд ли мог быть сделан более удачный выбор, даже если бы Гамильтон чудом смог угадать намерения и дислокацию противника. Избегнув естественной линии, где мог ожидаться десант (западню для посредственного полководца), и приковав внимание противника к этой линии, Гамильтон обеспечил своим войскам громадное превосходство сил в пунктах, где фактически проводился десант, хотя в общей сложности силы союзников уступали силам турок. Командиры противника позволили так сильно привлечь свое внимание к Булаиру, что в течение 48 часов после того, как британцы высадились на побережье, слабым турецким отрядам, которые пытались этому воспрепятствовать, отказывали в соответствующей поддержке. Факт этот – лучший ответ на обывательскую критику, что Ян Гамильтон должен был ударить у Булаира. Направление это было так очевидно для каждого в Англии, что не удивительно, если противник также стал о нем думать.
Широко распространена также критика, что Ян Гамильтон рассредоточил свои войска по слишком большому количеству пунктов, между тем как ему следовало бы сосредоточить все свои усилия на небольшом секторе. На это ответ дают не только «бледные лица», о которых рассказывает Лиман фон Сандерс, но и опыт таких же быстро выдыхавшихся попыток в течение последующих трех лет на Западном фронте, опыт, который достался ценой значительно больших потерь.
Быть может, бухта Сувла, также слабо охраняемая турками, могла оказаться удачным местом для десанта, давая те же выгоды, которых искал и Ян Гамильтон, но обладая меньшими отрицательными сторонами. Но в апреле точных сведений о характере и условиях побережья не было, а на действия морских орудий у мыса Хеллес возлагались преувеличенные надежды.
Более разумной критикой является мнение, что способность британцев к быстрым движениям на море должна была быть использована более полно. Можно было бы снимать войска там, где они встречали серьезное сопротивление, – снимать их до того, как они несли большие потери, и перебрасывать для усиления
3. Газовое облако над Ипром
Солнце скрывалось за Ипром. Его весеннее ликование вдохнуло в этот день жизнь в вымерший город и в рассыпанные впереди его прикрывавшие город окопы. Месяц спустя Ипру суждено было стать развалинами и обладать в лучах луны страшным величием большого Колизея. Спустя три года Ипр будет просто представлять собой кучу нагроможденных обломков. Но в этот день 22 апреля 1915 года город просто был несколько мрачен, естественно мрачен, как город, покинутый почти всеми жителями, но впечатление это оглаживалось благоуханием весеннего яркого солнечного дня.
Когда благоухание это стало пропадать вместе с заходившим солнцем и даже орудия смолкли, вечерний покой разлился над местностью. Но покой этот был обманчив: это было введение к дьявольской затее.
В 5 часов начался потрясающий грохот орудий, и тяжелые снаряды стали глухо рваться над Ипром и над многими деревнями, которые раньше редко или даже вовсе не обстреливались. Ноздри людей, ближе находившихся к фронту, втянули запах какой-то адской эссенции. Те, которые были ближе к северным окопам впереди Ипра, увидели два странных призрака из зеленовато-желтого тумана, медленно ползущих вперед и постепенно расплывавшихся, пока они не слились в один, а затем, двигаясь дальше, не растворились в синевато-белое облако.
Облако это висело теперь над фронтом двух французских дивизий (алжирской и территориальной), примыкавших к британским частям и удерживавших левый сектор. Вскоре офицеры за фронтом британских войск и вблизи мостов через канал были потрясены, увидев поток бежавших в панике людей, стремившихся в тыл. Африканцы, соседи британцев, кашляли и показывали во время бега на горло: вперемежку с ними неслись обозные и повозки. Орудия французов пока еще стреляли, но к 7 часам вечера и они внезапно и зловеще стихли.
Беглецы оставили за собой на фронте прорыв шириной более 4 миль, заполненный лишь мертвыми или полумертвыми, которые, задыхаясь, агонизировали, отравленные хлористым ядом. Обе французские дивизии почти полностью перестали существовать. Германцы газами сняли защитников с северного фланга сектора, сделав это так, будто просто выдернув коренной зуб на одной из сторон челюсти.
Оставшиеся спереди и на южном фланге «зубы» сектора образовывала канадская дивизия (Альдерсон), а ближе к прорыву – 28-я (Бульфин) и 27-я (Сноо) дивизии, которые вместе составляли V корпус Плюмера. Германцам надо было пройти на юг 4 мили, чтобы достигнуть Ипра и затем выбить и эти «зубы» нажимом с тыла.