Правда о священнике Гапоне
Шрифт:
Все революционные вожди добивались с ним встречи, каждый пытался приобщиться к его известности и тем самым показать свою значимость. За написанную книгу «История моей жизни» он получил пятьдесят тысяч франков, что давало ему возможность безбедно жить всю оставшуюся жизнь. Ему подарил свою книгу В. Ленин, хотя сам ненавидел все русское, все православное, все «поповское».
Все деньги у Гапона тут же «для дела революции» выманили эсеры. Они, якобы для покупки и завоза в Россию оружия, зафрахтовали судно, которое почему-то село на мель, и все оружие пропало. Сам Гапон спасся чудом, выплыв с большим трудом на берег: Несомненно, его деньги присвоили эсеры, обманув доверчивого человека и совершив первое
За границей он узнал, что революционеры всех мастей получают крупные суммы денег от врагов России для организации массовых беспорядков. Оказывается, через своего посла Япония передала несколько миллионов золотых рублей. Здесь же он узнал, что революционеры получают огромные суммы денег и от еврейских общин европейских государств. Дело в том, что за границей средствами информации усиленно распространялся слух о еврейских погромах в России, открытых грабежах и убийствах евреев. На эти деньги содержались партийные вожди, приобретались печатные машины, печатались антиправительственные листовки, приобреталось оружие, совершались террористические акты. Под бомбами падали сотни государственных и общественных деятелей России, среди них министры, губернаторы, генералы.
Георгий Гапон никак не мог понять разницы между эсерами, большевиками и меньшевиками. «Ну, скажите, — спрашивал он с наивным недоумением, — ведь социал-демократы хотят, чтобы народ перестал бедствовать и получил свободу, и социал-революционеры того же желают. Так зачем идти врозь?»
Он пытался объединить всех революционеров в одну силу, но натолкнулся в первую очередь на «ленинскую гвардию». Над ним потешались, разыгрывали, упрекали в незнании учения Маркса. Он быстро раскусил, что все эти революционеры— политические извращенцы. «Стоит мне только захотеть, — заявил он в присутствии Георгия Плеханова, — и все рабочие отвернутся от социал-демократов».
Георгий Валентинович с ироническим смехом ему ответил, что партии не могли повредить ни Плеве, ни Зубатов, а уж отец Гапон им и подавно не страшен!
17 октября состоялся царский манифест об амнистии. Гапона почему-то он не коснулся, в Россию он возвратился полулегально, рабочие Питера встретили его как национального героя. Если в партиях революционеров состояло всего несколько рабочих, Гапон продолжал стоять во главе сотен тысяч. Революционеры писали своим вожакам за границу, что Гапон полностью владеет инициативой в рабочем движении.
В Петербурге вновь появился Рутенберг. Через него революционные вожди предложили Гапону в декабре вывести на демонстрации рабочих, начинать массовые забастовки. И эти требования были не случайны. Врагам России удалось завезти нелегально швейцарские винтовки и поднять мятеж в Москве на Пресне, где участникам восстания платили зарубежные банкиры. Гапон категорически отказался подчиниться требованиям эсеров устраивать новую кровавую бойню.
Именно в это время по Петербургу стали распространяться слухи, что бывший священник является тайным агентом охранки и расстрел 9 января был им устроен по сговору с высшими чинами правительства. Сначала робко, а потом открыто стали писать об этом газеты. Гапон возмущался провокационными сообщениями, но не знал, что предпринять в ответ. У него не было своей газеты, а большинство влиятельных газет принадлежали его злейшим врагам. Он не знал, что противного действуют изощренные мерзавцы, способные на любое кровавое дело. Враги подкупили одного из функционеров «Собрания», некоего рабочего Петрова, который стал публично обвинять Гапона в предательстве рабочего дела. Петров от рабочих стал прятаться, но его заявления с поспешной торопливостью печатали многотысячными тиражами. На одном из заседаний «Собрания» Гапон пытался застрелиться, но ему сидящие рядом не позволили.
Для газет он сделал следующее заявление:
Мое имя треплют теперь сотни газет — и русских, и заграничных. На меня клевещут, меня поносят и позорят. Меня, лежащего, лишенного гражданских прав, бьют со всех сторон, не стесняясь, люди различных лагерей и направлений: революционеры и консерваторы, либералы и люди умеренного центра, подобно Пилату и Ироду, протянув друг другу руки, сошлись в одном злобном крике: — Распни Гапона — вора и провокатора! — Распни гапоновцев-предателей! Правительство не амнистирует меня: в его глазах я, очевидно, слишком важный государственный преступник, который не может воспользоваться даже правом общей амнистии. И я молчу. И молчал бы дальше, так как я прислушиваюсь больше к голосу совести, чем к мнению общества и газетным нападкам…..Совесть моя чиста.
18 февраля 1906 года
Гапон
Поднятая вокруг шумиха окончательно подорвала его здоровье. Жена тайно увезла Гапона в Финляндию, где сняла в Териоках комнату на даче хозяйки Пяткинен. Она не оставляла его ни на минуту одного. Эсеры все-таки выследили его местонахождение…
Если в то время невозможно было опровергнуть или подтвердить со стопроцентной уверенностью сговор правительства с Гапоном, то позже, особенно в советское время, это сделать было можно и нужно. Документы тех лет, в том числе совершенно секретные правительства и охранного управления, Департамента полиции, остались неприкосновенными, и любой историк мог их изучить. Каждый осведомитель царской охранки имел псевдоним, все его секретные доносы заносились в «Личное дело» агента. Даже не зная имени такого агента, по доносам можно было вычислить его личность. Но такого дела нет. К тому же существовал закон, по которому священники и депутаты Государственной Думы не могли быть тайными осведомителями.
За сто лет ни один исследователь не назвал ни одного документа, подтверждающего предательство Гапона, все ограничивались общими словами, и только потому, что его принято считать предателем.
Автор этих строк работает в архивах много лет. Мне попадались документы о предательстве самых известных вождей революции, чьи портреты и скульптуры тиражировались десятками миллионов экземпляров, я видел счета с перечислением на их имя крупных денежных сумм от иностранных миллионеров, но фамилии Гапона среди этих тайных агентов царской охранки или иностранных государств я не встречал. Да и не мог агент царской охранки писать такие оскорбительные для Николая II публичные письма. Руководители Департамента полиции нашли бы способ признать Гапона провокатором.
Кроме того, в 1908 году на сторону революционеров переметнулся ответственный сотрудник полиции Леонид Меньшиков, который вывез за границу копию всей картотеки тайных агентов полиции. Среди них также не было фамилии Гапона.
После Октябрьского переворота сотни (может, тысячи) журналистов и исследователей искали в архивах хоть какую-то зацепку, чтобы оскорбить и унизить Гапона, но документально подтвердить свою ненависть ничем не могли. На каком же основании утверждается, что он провокатор?
Бытует утверждение, что Гапон склонял Пинхуса Рутенберга к предательству своих товарищей, гарантируя за это двадцать пять тысяч рублей. Чтобы изобличить Гапона, Рутенберг пригласил его на дачу, а сам спрятал за перегородкой четырех рабочих, они должны были стать свидетелями этого гнусного предложения. Когда рабочие услышали слова Гапона, они якобы на него набросились и задушили. Эта версия, изложенная Рутенбергом, является ложной.
Разыскав в Финляндии Гапона, к нему 24 февраля 1906 года в 12 часов пожаловал Рутенберг с предложением встретиться в тайном месте с важным революционером.