Правда смертного часа. Посмертная судьба
Шрифт:
И тут Володя немного «сыграл».
— А-а… Через неделю… Значит, у нас ничего не получится…
— Владимир Семенович! Где вы находитесь?! Все будет сделано.
Через неделю Володя звонит мне:
— Толян, если ты стоишь, то возьми стул, а то упадешь… (Я действительно невольно сел.) Я тебе выбил квартиру — у тебя трехкомнатная хата!
Когда выделили квартиру, то дом еще строился. Мы приехали, познакомились с рабочими-строителями… Володя говорит:
— Ребята, это Толя — мой брат…
Они тогда мне здорово помогли… А в доме еще долго
Из поездок привозил самые разные истории… В Ижевске ему подарили сувенир — охотничий топорик, сделанный из хромированной стали. Володя говорил, что эти сувениры закупает одна японская фирма и делает из них бритвенные лезвия…
В каком-то городе спел «Охоту на волков»…
— Смотрю в зал… Вижу, что две трети понимают в чем дело, а одна треть— не понимает ни черта!.. А после концерта подходят люди и говорят: «Спасибо вам, Владимир Семенович! Спасибо за замечательную песню — «Охота на волков»! Благодарим вас от имени нашего общества охотников и рыболовов!» Я обалдел!
Могу вам сказать, что почти весь 1978 год Володя был в прекрасной форме. В году были срывы, но в общем держался… 1979 год — январь, февраль, март… Примерно до июля был в тонусе…
А в июле Володя собирался на гастроли в Среднюю Азию… Я знал, что с ним едут Валера Янклович, Сева Абдулов, Володя Гольдман… Высоцкий собирает вещи, я стою рядом…
— Володя, а ты не хочешь взять меня с собой?
— Толян, с большим удовольствием! Почту за счастье…
Я как раз был в отпуске, и меня оформили… артистом «Узбеккон- церта». Маршрут был такой: Ташкент, Навои, Уч-Кудук, Заравшан, Бухара…
В Бухаре Володя проснулся очень рано: часов, наверное, в шесть… И пошел на рынок, чего-то там съел… Я тоже встаю рано. Вдруг прибегает Гольдман:
— Володе плохо!
Я — туда. Володя стоит абсолютно бледный: беспокойство, громадные зрачки… Клиника отравления, но не только пищевого… И на глазах ему становится все хуже и хуже. А все стоят напуганные… Я закричал:
— Ребята, он же умирает!
Володя успел сказать:
— Толя, спаси меня… Спасешь, буду считать тебя лучшим врачом в мире!
Сказал и упал…
Я успел ввести ему глюкозу, но дезинтоксикация не наступала… Остановилось дыхание, на сонной артерии нет пульсации… И уже полное отсутствие сердечной деятельности.
У меня был кофеин — ввел прямо в сердце. И стал делать искусственное дыхание: изо рта в рот. Севе показал, как делать массаж сердца… И, видимо, сердечная мышца возбудилась — сердце заработало. И минут через пять смотрю — стали появляться самостоятельные дыхательные движения… Я с таким остервенением дышал за него, что Володя, когда пришел в себя, сказал:
— Я стал чувствовать, что моя грудная клетка расширяется — чуть не разрывается…
Да, это была самая настоящая клиническая смерть… Понимаете, все это было на моих глазах, поэтому удалось его спасти. А стоило чуть-чуть опоздать — и я бы ничего не смог сделать…
Володя немного отошел и говорит:
— А концерт?
Я — ему:
— Нет,
Написал записку, что делать, если приступ повторится, засунул в карман куртки… И в тот же день мы с ним улетели в Ташкент, а оттуда отправили его в Москву…
Повторю, что физически Володя был очень мощным. Но в последние годы «звоночки» были… Периодически появлялись признаки стенокардии. Вы знаете, сейчас такое время, что часто погибают сильные и молодые… Ведь после сорока надо чуть-чуть приостановиться, немного попридержать себя… Сорок лет — это уже возраст, а желания и ощущения у человека остаются, как у двадцатилетнего…
24 июля я работал… Часов в восемь вечера заскочил на Малую Грузинскую… Володе было очень плохо, он ходил — метался! — по комнатам… Стонал, хватался за сердце… Я подошел, послушал — сильное сердцебиение… Сердце к этому времени поизносилось…
Ночью Володя метался по квартире… Ах! Ох! Стонал… Ладно, думаю, может быть, обойдется… Эта ночь была для него очень тяжелой… Я сделал укол снотворного. — Час, два, три… Володя все маялся… Потом затих, ну, думаю, уснул… Он уснул на маленькой тахте, которая тогда стояла в большой комнате…
А я был со смены — уставший, измотанный… Прилег и уснул — наверное, часа в три…
Проснулся от какой-то зловещей тишины — как будто меня кто- то дернул… И к Володе! Зрачки расширены, реакции на свет нет… Я давай дышать, а губы уже холодные. Поздно…
Да, между тремя и половиной пятого и наступила остановка сердца на фоне инфаркта… Судя по клинике, все-таки был острый инфаркт миокарда. А когда точно остановилось сердце — трудно сказать, может быть, час назад, а возможно, и полчаса…
Смог бы я ему помочь? Трудно сказать, но я бы постарался сделать все…»
ОЛЕГ ФИЛАТОВ
Володя не день и не два был на грани жизни и смерти… Методики, которыми Анатолий выводил Высоцкого из тяжелых состояний, насколько мне известно, были достаточно рискованными. Ведь у Володи практически не было вен, и Толя вводил сильные наркозные вещества прямо в главную подключичную вену. Использовал и хлоралгидрат: и в клизмах, и пить понемногу давал. В общем, вводил в наркоз, чтобы Володя хоть чуть-чуть отдохнул, хоть немного пришел в себя. Федотов был достаточно квалифицированным специалистом, и вполне возможно, что эти методики тогда были единственным выходом…
Самое страшное, что люди в таком состоянии не осознают, что с ними происходит. Не понимают, что они начинают деградировать…
У Володи был могучий организм, но в последнее время, повторяю, он его износил…
А лечение? Что было тогда? Примитивные наркологические кабинеты «психушки» и практически единственная методика — лечение страхом. Даже обыкновенная имплантация «эсперали» была прерогативой Четвертого управления Минздрава СССР. Володе «эспераль» привозила из Франции Марина.
Однажды я Владимиру говорю: