Правда смертного часа. Посмертная судьба
Шрифт:
Так вот, в фойе Нина Максимовна Высоцкая в окружении своих друзей, Семен Владимирович с Евгенией Степановной — у них свой круг. Потом появляется Марина Влади. Это было похоже на выход королевы со свитой… Семен Владимирович позже сказал мне: «Марина прошла по фойе, даже не заметила. Глядела мимо. (Гораздо позже, когда «отгремели все бури», а Семен Владимирович занялся защитой авторских прав своего сына, он так оценил книгу: «Марина! Она же продукт капиталистической системы, ей была нужна сенсация. Володя использовал перед концертами наркотики?! Стимуляторы, может быть… И не в таком количестве, как она пишет».)
Вторая
И третья, самая драматическая встреча, на пресс-конференции Марины Влади по случаю выхода ее книги «Владимир, или Прерванный полет» на русском языке. Марина раздала несколько десятков книг журналистам московских газет — на пресс-конференцию пришли единицы. Полупустой зал московского театра «У Никитских ворот», несколько съемочных групп — камеры включаются только в самые острые моменты, а мой диктофон прямо на столе, за которым сидят Марк Розовский, Валерий Янклович, Эдуард Смольный и Марина Влади.
Из зала — злые, направленные вопросы:
— Зачем вы написали это? Вы обидели… Вы оскорбили заслуженного человека…
Марина оправдывается:
— Я не под судом тут… Я на пресс-конференции… Если вам не нравится моя книга, — пишите в своих газетах. Почему все это вы говорите мне?!
Наконец встает сын Высоцкого — Никита, цитирует отрывок из письма Пушкина Вяземскому: «Зачем ты жалеешь о потере записок Байрона? Черт с ними! Слава Богу, что потеряны… Оставь любопытство толпе и будь заодно с гением… Толпа жадно читает исповеди, записки etc, потому что в своей подлости радуется унижению высокого, слабостям могущего». После этого Никита делает заявление, что сыновья Высоцкого за ложь и клевету, за оскорбление деда и матери — подают в суд на Марину Влади.
— Ну, что я могу ответить на это сыновьям Высоцкого, — сказала Марина и заплакала. А позже в гримерной театра я узнал, что накануне состоялись похороны Геннадия Распопова— известного скульптора, автора памятника В. Высоцкому, установленного в Театре на Таганке.
Приводим сокращенный текст стенограммы этой пресс-конференции.
«Сразу после Володиной смерти я стала задавать себе вопрос: «Что случилось? Почему он умер в 42 года?» И я опять попыталась всвоей книге, хотя бы частично, ответить на этот вопрос. Решила написать пусть горькую, но правду…
Я не говорю, что обладаю всей правдой. Напротив, считаю, что все могут рассказывать о Володе, даже судить… Но некоторые люди просто не имеют оснований этого делать: у них с Володей не было ни дружбы, ни настоящего общения…
А после его смерти начались воспоминания… Володя вдруг сделался пай-мальчиком, которым он никогда не был! Из Володи делают какого-то «миленького» человека… А надо быть резким и даже жестоким, потому что он жизнью заплатил за правду.
И именно про это надо говорить… Я могла это сделать лучше других, потому что двенадцать лет жила с ним. Ведь это важно и интересно всем! Володя был поэт и артист, и он принадлежит всем людям…
Книга пишется тогда, когда нужно,
Ни одного серьезного сокращения в русском издании нет. Мы с Юлей Абдуловой сняли буквально несколько строк: что такое ОВИР, что значит — Совмин… Эти слова понятны всем советским людям, а французам надо было объяснить… Я согласилась убрать два четверостишия, которые могли не понравиться китайцам… Странно — ведь эти песни знают все! Во Франции эти два стиха были напечатаны, потому что песня очень смешная. А здесь — нет. Но для меня это не очень важно.
Переводы в газетах и журналах были ужасными! Какой-то деревянный язык… А потом был монтаж… Переводчики брали отрывки из разных частей книги, склеивали, и получалось нечто совсем не похожее на то, что написала я. Монтаж меняет весь смысл. И я ничего не могла с этим сделать! Хотела подать в суд, но мне сказали, что это невозможно… В Союзе все позволено, потому что нет защиты авторских прав. Я же никому не давала права на эти переводы, потому что не хотела, чтобы люди читали отрывки. Особенность этой книги: ее надо прочитать всю сразу, целиком.
Главное, я написала о том, как Володя работал, как он творил… Я написала о том, как ему не давали быть тем, кем он себя чувствовал, — большим народным поэтом! Володю безумно любил народ, и он знал об этом. А его всю жизнь просто игнорировали… Всю жизнь! Это очень важно.
Мешала бюрократия — эта влажная ватная стена… И не просто мешала! Ежедневно ему лезли — и даже плевали — в душу! Концерты запрещали, фильмы годами лежали на полке, он ни разу не видел себя по телевидению… И это любимец народа— популярный настолько, что не мог выйти на улицу!
Да, его не сажали в тюрьму или в психиатрическую больницу, его не били… Но его «тюкали» по-другому… Не давали работать, не печатали, в самый последний момент снимали песни из фильмов… Его ломали, как кусок хлеба, пока он и сам вправду не сломался…
И у Володи все-таки были проблемы с юстицией: в последний год на него было заведено три дела! Мы эти темы не очень обсуждали, тогда у нас были другие сложности… Но ведь об этом никто не говорит, как будто все было нормально!
Моя книга не исторический труд, не дневник, а чисто литературное произведение. В общем, все факты правдивы, но я иногда объединяла события… В противном случае пришлось бы писать тысячу страниц. Я бы могла это сделать про такого человека, но это физически невозможно.
Я не живу, смотря фильмы о Высоцком и слушая его песни, — это больно… Я не мазохистка. Смотрела только материалы Крымовой, а самих передач не видела… Кстати, во Франции сделали прекрасную телевизионную передачу… Интервью с Володей и мое интервью они смонтировали так, как будто мы разговариваем… Я хотела купить ее и привезти в Союз, но это стоило так дорого, что я не смогла… Надеюсь, что советское телевидение когда-нибудь покажет эту передачу.
Мы это делаем на Западе… Шемякин опубликовал три тома… Фактически в этом издании собраны все стихи и песни. Конечно, там могут быть ошибки и неточные варианты… У Шемякина не было всех рукописей. Но я ему дала все, что у меня было.