Правда варварской Руси
Шрифт:
Склоки в Немецкой слободе описывает и Гордон, рассказывает о своих ссорах с генералом Трауернихтом и хвастает, как заставлял писать на него жалобы подчиненных солдат. Да и вообще Кукуй считался у москвичей местом сомнительным, не для приличных людей. Из-за кутежей, дебошей, подпольной продажи спиртного и табака. В этом бизнесе участвовали и офицеры. И тоже привлекали подчиненных, они становились распространителями и потребителями «левого» вина. А когда городские власти решили навести порядок и наряды стрельцов устроили облаву, дело кончилось грандиозной дракой, в которой стрельцам противостояли несколько сот солдат. Двадцать два человека были биты кнутом и сосланы.
Как и в других районах, в Немецкой слободе существовало выборное самоуправление,
Да, к сожалению, сближение с Европой несло не только культурные и технические новинки. Наряду с ними перенимались и иные «плоды цивилизации». Например, на Руси, как и на Западе, верили в колдовство. Но при Михаиле Федоровиче и в начале правления Алексея Михайловича людей, осужденных по этой статье, ждали батоги и ссылка. И только в 1670-х, по примеру европейских стран, колдунов и еретиков начали сжигать. Хотя отличие все же сохранялось — в России каралось не само колдовство или ересь, а связанные с ними конкретные уголовные преступления. И подобные прецеденты оставались единичными, при Алексее Михайловиче их зафиксировано четыре. Два были связаны с восстанием Разина — казни «старицы» Алены (за «душегубство») и в Астрахани Кормушки Семенова. В 1672 г. в Нижнем Новгороде сожгли расколоучителя Авраама (за богохульство и «хулы» на царский дом), а в 1674 г. в Тотьме — некую «ведьму» Федосью, за «напуск порчи». Большое дело о «напуске порчи» возникло и в Шуе, несколько человек арестовали, один, Федор Якимов, умер в тюрьме. Но посадские подали челобитную царю, жалуясь, что среди паломников, приезжающих к чудотворной иконе Богородицы, много «кликуш» и больных, показывающих на кого угодно, и если им верить, то всех шуян обвинить можно. Алексей Михайлович велел разобраться, и дело было прекращено.
Ну а события на Юге развивались своим чередом. Политика переманивания казаков и избрание Самойловича «общим» гетманом оказались действенными. Дорошенко очутился в полной изоляции. У него осталось лишь 6 тыс. собственной «гвардии» и отряд татар, присланных ханом. Чигиринский владыка мог уповать только на своих покровителей. И тут впервые вышла на «историческую арену» еще одна знаменательная фигура, Иван Мазепа. Точнее, Ян — он был поляком, мелким шляхтичем. Окончил иезуитскую школу, служил при дворе Яна Казимира, но подвергался насмешкам из-за «низкого» происхождения, покинул Варшаву и перешел на частную службу. Однако Мазепа не только в пожилые годы был горазд на кочубеевских дочек. Он и в юности теми же склонностями отличался. Закрутил роман с супругой пана, а тот застукал любовников. Пан был добродушным, убивать не стал. Вместо этого приказал раздеть Мазепу догола, вымазать смолой, вывалять в перьях, привязать к коню задом наперед и пустить на дорогу. После такого позора оставаться в шляхетской среде было невозможно, и он ушел в казаки. Благодаря хорошему образованию выдвинулся при «дворе» Дорошенко, стал у него генеральным писарем. И именно Мазепу гетман снарядил в Стамбул, просить помощи у султана. Но посольство перехватили в степях запорожцы Сирко. Мазепу передали царским войскам, доставили в Москву. Его допрашивал Матвеев. И перевербовал, он согласился работать на русских. Зато второе посольство из Чигирина, которое возглавил Евстафий Гоголь, все же сумело добраться до Турции, и поддержка вассалу была обещана.
Россия на лето 1674 г. планировала более активные действия, чем в прошлом году. Раз Дорошенко упрямился и добром не подчинялся, была намечена операция по овладению Чигирином. Это была сильная крепость, на стенах и башнях стояло до сотни пушек. Поэтому пришлось серьезно готовиться, собирать войско, подвозить тяжелую артиллерию и боеприпасы. А на Дону генерал Косагов получил распоряжение строить струги и челны — для отвлекающих ударов по черноморским турецким городам и коммуникациям. Возник и проект создания большого флота. Чтобы в случае войны с Портой неожиданно вывести его в море, угрожая не только Азову, но и Стамбулу, и тем самым подтолкнуть Порту к примирению. Начались предварительные проработки, а Косагову было поручено провести промеры глубин в устье Дона — пройдут ли крупные корабли европейского типа.
Но летом и турки возобновили наступление. В июне их армия перешла Днестр и стала «зачищать» территорию Правобережья, где еще оставались непокорившиеся города. Османские войска осадили Тульчин, за ним Ладыжин. Помощи от поляков крепости не получили, были взяты и сожжены. Мужчин вырезали, женщин и детей продали в рабство. За Ладыжином были опустошены и обращены в пепел еще 14 городов. В этой кампании Собесский и коронное войско повели себя совершенно пассивно. Казна после выборов и коронации, естественно, пустовала, наемникам платить было нечем. А патриотический порыв шляхты быстро угас, она снова отсиживалась по имениям и крепостям. Украину, по сути, бросили на растерзание. И великий визирь, пользуясь этим, повернул 40-тысячную группировку на восток, к Дорошенко. Она двинулась к Днепру, по дороге осадила Умань.
И все же Ромодановский и Самойлович сделали попытку покончить с Чигирином до подхода неприятельской армии. Переправившись на Правобережье, их войска 29 июля подступили к гетманской столице. Но захватить ее с ходу не удалось. Дорошенко ожидал подмоги и сдаваться не желал, приготовившись обороняться. Ромодановский приказал начать осадные работы. Быстро возвели шанцы, батареи, открыли бомбардировку. Это тоже не подействовало, Чигиринские казаки отбивались и отстреливались. А штурмовать было слишком рискованно — приходилось действовать с оглядкой, отвлекать войска на прикрытие лагеря от возможных ударов извне. И действительно, вскоре стало известно, что Умань пала, а из Крыма идет к Чигирину хан со всей ордой.
9 августа были замечены татарские разъезды. В такой ситуации воевода приказал снять осаду и отступить. Ушли вовремя, крымское войско опоздало всего на сутки. Хан бросился в преследование. Но Ромодановский осуществил отход четко и организованно, 12 августа его армия достигла Черкасс и укрылась за городскими стенами. А татары опять опоздали на день, докатились сюда 13-го. Сунулись, получили крепкий отпор и ушли в Умань на соединение с турками. Туда же поехал Дорошенко на поклон к великому визирю. Дальше оставаться на Правобережье было бесполезно и опасно. Полки Ромодановского и Самойловича переправились на левый берег и прикрыли переправы, построив укрепленный лагерь напротив Канева.
В Москве ждали большой войны. Главнокомандующим был назначен Долгоруков, начал формировать «большой полк» из рейтарских и стрелецких частей. Но последовал сокрушительный удар по вражеским тылам. Запорожцы вышли в морской рейд. Вышла и эскадра, построенная Косаговым и атаманом Минаевым — 60 стругов с десантом казаков и солдат. Обрушились на крымские и турецкие берега. Пришли и калмыки под предводительством Мазин-мурзы. И вместе с другой частью донцов и запорожцев напали по сухопутью на «крымские улусы», разоряя селения, угоняя скот.
И хан покинул Украину, повел воинство на прикрытие собственных земель. Да и турки без него задерживаться не стали. Тем более что при взятии украинских городов израсходовали боеприпасы, снабжать большие контингенты в разоренном краю было трудно. В начале сентября великий визирь увел войска за Днестр. Русская армия после трудных походов также была крайне утомлена. Ромодановский докладывал, что она «лошадьми опала», а у людей «никаких запасов нет, оставить их долее на службе никак нельзя». И царь разрешил распустить на зиму ратников, оставив в Переяславле один полк под командованием Михаила Ромодановского, сына воеводы.