Правда во имя лжи
Шрифт:
Он огляделся – и вернулся в вестибюль Пятой градской (за все это время они с Лешим и шагу не сделали с крыльца), снял трубку телефона-автомата. Накрутил номер. Долго-долго, чудилось, звенели гудки, потом послышалось запыхавшееся:
– Алло?
– Ма, привет, – бодрым голосом сказал Струмилин. – Как там жизнь?
– Да так, потихоньку-помаленьку, – отозвалась мама голосом из холодильника. – А ты что поделываешь?
Но тут же она сбилась с леденящего тона, зачастила привычно:
– Андрей,
– С чего ты взяла? – насторожился Струмилин.
– С того, что у нее странгуляционная борозда на шее!
– Какая борозда?!
– Да ладно пинжака валять, – обиделась мама. – Чтобы врач «Скорой» не знал, что такое странгуляционная борозда… Причем твои знания из реальной жизни, не то что мои – из детективов. Так вот: на шее у этой красотулечки типичный след удавки.
– Ишь, какая глазастая…
– Уж какая есть. Понимаешь, я решила снять с нее этот голубенький костюмчик – он же весь в цементной пыли, – выбить его и почистить. Развязала заодно косыночку на шее – батюшки, думаю, душили девицу, что ли? Андрей, ты ее, часом, не от ревнивого любовника увез? К нам не завалятся братки с гранатометами?
– Да вряд ли, – буркнул Струмилин. – Не волнуйся, как-нибудь переживем все это. А она еще спит?
– Конечно. В моем халате. И даже малость похрапывает.
– Посмотри, может, начала просыпаться? Тут дело срочное.
– Погоди-ка.
Раздался стук – это мама положила трубку рядом с телефоном на столик. И надолго воцарилась тишина. Как-то слишком надолго…
– Алло? – наконец сказал потерявший терпение Андрей. – Ма, ты где?
Тишина. Только вдали словно бы раздается хлопанье дверей, доносятся придушенные восклицания, кажется, даже всхлипывания…
Бог ты мой, да что ж там творится? Уж не накаркала ли маманя на свою голову какой-то детектив?!
– Мама! – заорал не в шутку перепуганный Струмилин – и даже покачнулся, услышав вдруг у самого уха ее голос:
– Чего кричишь? Вот она я.
– Ну, слава богу! Куда ж ты пропала? Мне уже тут всякие стуки-глюки слышались.
– А, это я дверьми хлопала, – ломким, злым голосом сообщила мама. – Металась, как дурочка, по квартире.
– То есть?
– То есть сбежала твоя протеже, а я не сразу в это поверила и бегала туда-сюда, искала ее.
– Мама! – снова заорал Струмилин, и мама не на шутку обиделась:
– Не ори на меня. Молод еще на мать орать! Я сидела в своей комнате, смотрела телевизор, дверь нарочно закрыла поплотней, чтобы твою барышню не беспокоить. Она в это время проснулась и сделала ноги. В моем халате, между прочим, в любимом, зелененьком. Забрала со столика в прихожей свою сумочку, туфли надела, а костюмчик, видать, не нашла. Ну да, я его проветривать на балкон повесила, а на балкон ведь только через мою комнату…
– Мама! – в третий раз возопил Струмилин. – Ты серьезно?!
– Что мне, поклясться? – сердито спросила мама. – Говорю же тебе: сидела в своей комнате, никого не трогала, смотрела «Скорую помощь»…
Струмилин слабо хохотнул, нажимая на рычаг.
– Проблемы? – осторожно спросил Леший, заглядывая ему в лицо. – Я так понял, Лидка находилась у тебя? И удрала, что ли?
– Вроде того, – кивнул Струмилин, переворачивая в приемнике автомата карточку и снова набирая номер.
– «Скорая» слушает.
– Палкин, привет, это я. Слушай-ка, если по нашей бригаде получишь вызов, сбрось сигнальчик мне на пейджер, ладно? Я тут буквально в двух шагах, на Ковалихе.
– Сделаем.
– А теперь, – Андрей обернулся к Лешему, – теперь двинем на Ковалиху. Конечно, может быть, Лида снова рванула в Северолуцк, но мне кажется, ни одна женщина не поедет на вокзал в халате. Ей надо как минимум переодеться.
– Погоди, вот здесь короче, – Леший заставил его повернуть от крыльца направо, – пойдем проходными дворами.
Они пролетели по темным закоулкам, выскочили на Ковалиху, миновали сквер, потом еще квартал, вбежали во двор. Разом задрали головы: на четвертом этаже светилось окошко…
– Угадал! – Леший хлопнул Струмилина по плечу, затем с тем же напором саданул кулаком по кодовому замку. Дверь послушно распахнулась.
Взлетели наверх.
– Иди ты первый, – отпыхиваясь, шепнул Струмилин. – Мне она может и не открыть.
Леший нажал на звонок. И почти сразу послышался тихий встревоженный голосок:
– Кто там? Кто?
– Свои! Это я, Леший! Срочно открывай, дело есть.
Заскрежетал замок. Дверь приоткрылась.
– Чего тебе?
– Лида, мне надо срочно узнать насчет…
Струмилин выступил вперед, оттеснив Лешего плечом, всмотрелся в открывшую – и облегченно перевел дух: новой подмены не произошло. У этой девушки разбита губа – значит, именно ее он унес из пресловутого дамского клуба. Но какое же бледное, осунувшееся лицо у нее, какие тени залегли под глазами!
– Соня, моя мама о тебе беспокоится.
Глаза сузились, стали злыми:
– Да? Ну, я бы не стала этого утверждать.
– Что ты! – воскликнул Струмилин. – Она нисколько не обиделась, когда ты сбежала, она просто… – И вдруг до него дошло: – Ты… ты чего не стала бы утверждать? Ты не Соня? Ты Лида? Да нет, не может быть! Ну почему ты так думаешь?