Правда выше солнца

Герасименко Анатолий

– Конюшни – там, – солдат неопределённо махнул рукой и отвернулся. Похоже, он полностью растратил запас дружелюбия и не собирался более помогать чужаку – выучившему язык, нарядившемуся в дорогую одежду, но всё равно оставшемуся пентюхом, который не знает, где в Вареуме находится театр Тинии. Не говоря уж о конюшнях.

Кадмил побежал по улице, огибая прохожих, разбрызгивая лужи, которые, несмотря на засуху, хранили в себе грязную зацветшую воду. Едва не налетел на пожилую тётку с высоченной причёской. Толкнул раба, медленно катившего перед собой нагруженную капустой тачку.

Свернул в тёмный и вонючий переулок, проехался по грязи, выбежал на маленькую площадь, где был такой же бассейн с фонтанчиком, что у входа в город. Рядом росло одинокое молодое деревце.

Кадмил остановился у бассейна, схватился за деревце, чтобы не упасть, и зачерпнув воды, плеснул в лицо. Лёгкие горели, колени подкашивались, спину раздирало тупыми крючьями, затылок корёжило клещами. Он поднял взгляд и едва не закричал от отчаяния. Солдат не обманул: отсюда действительно был виден театр. Здание поднималось над домами, как грозовая туча – гигантское, мрачное, округлое. Невообразимо далёкое. В воздухе у колоннады верхнего этажа вились чайки, глядевшиеся отсюда крошечными белыми точками.

До театра было, навскидку, дюжины три стадиев. Даже если бежать сломя голову по улицам Вареума – этому смрадному лабиринту, полному развилок и тупиков – то попадёшь на похороны не раньше, чем через час. Кадмил с остервенением рванул себя за отросшие волосы.

Не успеть! Ми ам меле! Опоздал! Опоздал!!

Мелита.

Ребёнок.

Акрион…

Раздался мирный, спокойный перестук копыт, и на площадь из узкого переулка вышел конь. Обычный, рыжей масти, с белым пятном на лбу. Это было похоже на чудо. Кадмилу даже померещилось, что лошадь идёт к нему по своей воле – послание самой судьбы. Тут же он, впрочем, заметил мальчишку, ведущего коня под уздцы.

Кадмил рванул завязки сумки, сломав ноготь. Подскочил к остолбеневшему мальчишке, втиснул в маленькую грязную ладонь монеты – дюжину золотых дельфинов, больше, чем дадут на любом рынке Вареума.

– Продай коня! – прохрипел Кадмил.

Мальчишка отдёрнул руку. Деньги шлёпнулись наземь.

– Он не мой! Он моего господина, Энка Цециния!

Конь фыркнул с отчётливой пренебрежительной интонацией. «Сопляк сейчас орать начнёт, – подумал Кадмил с остервенением. – Стражники сбегутся… Как же не хватает «золотой речи». Что ж, на худой конец, сгодятся монеты из того же материала».

Он зачерпнул золото горстью, швырнул под ноги мальчику – деньги рассыпались, тускло блестя в пыли.

– Здесь хватит, чтобы купить для твоего господина троих коней. Да в придачу нового раба, посмышлёней!

Мальчишка бросился на колени и принялся подбирать монеты. Кадмил вскочил на коня. Тот снова фыркнул, помотал головой, но остался спокоен, не пытаясь сбросить незнакомого седока. «Славная зверюга», – Кадмил похлопал по бархатной шее. Обернулся к мальчишке, всё ещё собиравшему деньги:

– Если ты не совсем туп, то прибережёшь пару дельфинов для себя. А то и больше. Или вообще заберёшь всё.

Мальчик глядел снизу вверх, открывши рот. Кадмил сжал ногами лошадиные бока, стегнул уздечкой:

– Пошёл!!

И

началась скачка. Конь летел стрелой, копыта звонко били в мостовую. Кадмил едва успевал следить за силуэтом театра, который то скрывался за домами, то вновь выныривал из-за крыш, показываясь во всём омерзительном великолепии. Ближе… Ближе… Сейчас направо, в проулок – прощения просим, господин, ничего, потом отстирается! Еще ближе! Теперь налево. Стоп, здесь тупик, тпр-р, назад! Хороший мальчик, а теперь скачи, скачи, у нас мало времени, совсем нет времени. Я купил тебя за кучу золота, можешь считать себя самым дорогим конём во всей Тиррении, только скачи, ради пневмы, не подведи!

Вдруг кривобокие домишки расступились, сверкнуло сквозь мутные облака солнце – и тут же скрылось за каменной громадиной. Кадмил осадил скакуна, задрал голову. Театр вздымался к небу, точно скала, точно исполинская застывшая волна, готовая обрушиться, похоронить под собой полгорода. Словно бурное море, шумела толпа зрителей внутри огромного здания, и, подобно прибою, рокотали барабаны. Тамм-та, тумм-та, тамм-та, тумм-та… Барабанам вторили трубы, выводя тревожный, назойливый мотив. Бой, похоже, был в самом разгаре.

Кадмил спрыгнул с коня у огромных ворот. Толкнул; заперто. «Опоздал, – подумал он в который раз. – Или нет? А если успел? Если он еще не начал драться? Что я, собственно, собираюсь делать? «Золотой речи» у меня больше нет – да она и не сработала бы, как надо, на тирренском языке. Взлететь с Акрионом я теперь тоже не смогу. Стрелять из жезла по солдатам? Небезопасно, да и глупо: об этом моментально узнает Веголья».

Публика вдруг заревела, раздался многоголосый свист, многоногий топот. Кадмил встрепенулся: почудилось, что сквозь шум толпы слышен голос Акриона. Да, это точно по-эллински. «Ники, кердисаме!» «Победа, мы победили!» И тут же – на тирренском. «Серисе пакна!» «Остановить бой!»

Кадмил ещё раз толкнул ворота – что было сил. Впустую. Он зарычал от бесплодного бешенства. Мельком огляделся: вокруг на огромной площади – никого. Все, должно быть, в театре, наслаждаются зрелищем… О, если бы можно было стрелять из жезла!

«А ведь их там тысячи, – вдруг осенило его. – Тысячи раззадоренных бойней человечков, в каждом из которых кипит пневма. За пару часов представления они накопят больше энергии, чем можно собрать в Афинах за целый день. И вся эта энергия в их телах сейчас фонит почище лабораторной силовой установки! Смерть и кровь, а ведь это удача!»

Он выхватил из сумки жезл, выбрал режим разряда, перевёл клавишу в крайнее положение и, отступив от ворот, выстрелил. Сверкнуло, грохнуло. Разбитые створки бессильно разъехались. От обугленной дыры посредине пошёл дымок.

Конь обиженно взвизгнул, брыкнул ногой и затопотал прочь. Кадмил криво ухмыльнулся. Вот так, Веголья. Даже если бы ты стоял тут же, змеюка ты поганая, то не почувствовал бы всплеска на общем диком фоне. Заметить выстрел из жезла подле театра – всё равно что разглядеть вспышку от огнива рядом с полыхающим костром.