Правда выше солнца
Шрифт:
– Примерно, – Мелита порывисто поднялась, со скрипом отодвинув стул. Подошла к стеллажу с приборами у двери. – Да где же он… Когда надо, всегда куда-то девается… Ага!
Вернулась довольная, с зеркально отполированным шаром на витом шнурке.
– Детектор, – сообщила она. – Сейчас гудеть будет.
Привстав от нетерпения на цыпочки, опираясь свободной рукой на стол, она принялась водить прибором вокруг треноги. Шар осветился изнутри, послышался тихий гул. Мелита закусила губу, между бровей легла складка: шар медленно
– Вот! – она застыла, склонившись над треногой. Волосы падали на лицо. – Здесь! Видишь? Он аж дёргается! Уф, тяжело…
Шар едва заметно покачивался. Гул слышался чуть громче прежнего. Кадмил взял со стола паяльник и нацарапал жалом метку на боку чаши. Мелита с облегчением выдохнула и отложила детектор. Снова огладила чуть дрожащими руками живот – движением быстрым, но заботливым. Словно богач на шумном рынке, который проверяет, не достался ли ворам спрятанный кошель.
– Так, – сказал Кадмил. – Значит, с этой стороны сигнал мощнее всего?
Мелита сдула со щеки непослушный локон.
– Не сам сигнал, а его след. Вспомни, как эта штуковина стояла, – посоветовала она. – Там, где ты её нашел. В опочивальне.
Кадмил зажмурился, восстанавливая в памяти положение кровати в комнате гинекея. Тренога нашлась у изголовья. Торчала она там довольно давно: на полу остались зеленоватые следы от бронзы. Внимание Кадмила привлекла именно та самая заметная деталь орнамента на верхней чаше. Потому что деталь эта во всех своих анатомических подробностях была повёрнута к ложу Семелы. Значит, если учесть, что ложе стоит напротив окна, а окна в гинекее обращены к югу, то…
Он открыл глаза, взял треногу и подошёл к окну. Повертел прибор так и этак. Сомнений нет: если воссоздать изначальное положение, то метка, оставленная паяльником, будет смотреть прямо на восток.
– Смерть и дерьмо, – выдохнул Кадмил.
– Чего случилось? – Мелита убрала волосы со лба, покрытого жемчужинками пота.
– Семела связывалась с кем-то, кто находился к востоку от Афин, – торжествующе произнёс Кадмил. – А что у нас к востоку от Афин? А?
Мелита склонила голову набок.
– Море? – предположила она. – Острова?
– Не только море, – кивнул Кадмил, ухмыляясь. – Дальше, любовь моя, дальше! Острова не в счёт, там только горы и дикие козлы.
– Дальше? За морем? Лидия. Эфес.
– Вот! – заорал Кадмил так, что она вздрогнула. – Эфес! Ну конечно! Артемида, мать её, Эфесская! И храм Артемиды с лабораторией!
– Орсилора? – нахмурилась Мелита. – Думаешь, царица Семела вела беседы с самой владычицей Лидии?
– Не иначе. Всё сходится! Локсий часто говорил, что Орсилора зарится на его территории. Да и характер у неё, сама знаешь какой.
– Ну, я её видела-то пару раз в жизни, – Мелита хмыкнула. – Она мне показалась довольно милой.
– Зато я её вижу постоянно.
Он уронил треногу на пол и заключил Мелиту в объятия.
– Смотри-ка, нежности какие, – упёрлась та ладошками ему в грудь. – Царица, значит, уже не в счёт? Это потому, что Орсилоре помогает, или просто разлюбил?
Кадмил принуждённо рассмеялся.
– Царица мертва, детка, – сказал он с неохотой. – Царица мертва.
– Да ладно! – ахнула Мелита. – Бедный царь, вот переживает, поди!
– И царь мёртв. Уже три дня.
– И царь тоже?! Что ж делается-то. Это… – она понизила голос. – Это Локсий велел их… ну, того?
– Нет-нет, – поспешно сказал Кадмил. – Локсий тут ни при чём. И вот что: если он вернётся, не надо ему говорить, что царица померла, хорошо? И про эту жаровню тоже. Вообще ничего не рассказывай.
– Когда бы я рассказала-то, – возразила Мелита, кладя голову Кадмилу на плечо. – Он в мастерские почти не заходит. Да и чего ему со мной разговаривать. Мы, смертные – богам игрушки…
– Очень красивые игрушки, – проворковал Кадмил, на ощупь развязывая пояс экзомиса. – И очень смышлёные.
– Ладно, – улыбнулась она. – Ладно…
Через час он на полной скорости летел в Афины.
Конечно, это была Орсилора. Эх, кабы знать наперёд! Ведь только накануне сидел на крыше её храма. Теперь придётся туда возвращаться. Что ж, неплохой повод лишний раз поглядеть на признанное чудо света. Да, если бы только люди знали, что творится в подземном бункере рядом со святилищем Артемиды, они бы расширили свой скучный список чудес.
Похоже, именно там, в лабораториях Орсилоры, и родилась алитея. В самом деле: для того, чтобы разработать практики, которые позволяют контролировать пневму в людских телах, необходимо знать, что такое пневма, и зачем она нужна. Иметь представление о том, как человеческая жизненная энергия уходит через храмовые алтари к лабораториям богов. Владеть технологиями, основанными на пневме. Обладать такими познаниями в медицине и магии, которые современные люди не могут даже вообразить.
Словом, нужно быть богом. Могущественным пришельцем с Батима.
О, если бы всё делать в открытую! Если бы Локсий не был таким упрямцем и перестраховщиком, которому везде мерещится опасность заговора и бунта! Взять, к примеру, Хальдер Прекрасную, владычицу гэлтахов. Подданные знают, что отдают пневму богине. А богиня лучше подданных знает, что делать с пневмой. Если какой-нибудь глупец в этом усомнится и перестанет ходить в храм, глупца сожгут. Вместе со всей его деревней, чтобы неповадно было. Простая, легко приводимая в действие схема, а главное – отлично работает.