Правда выше солнца
Шрифт:
Солнце успело скрыться за склоном Парниса, в окно веяло дыханием Коринфского залива. Кадмил, опершись на локоть, полулежал рядом с Мелитой. Им не было тесно, поскольку она частенько приходила сюда, и он позаботился о ложе подобающих размеров.
– Что я хочу? – он начал загибать пальцы. – Мой жезл. Детектор магического поля. Пару пригоршней кристаллов, заряженных, естественно. Денег побольше. И ещё «лиру».
– «Лира» – это хорошая мысль, – Мелита кивнула. – Сама хотела предложить… И всё?
Кадмил подёргал себя за ухо.
– Я бы взял ещё много чего полезного, – признался
Мелита щёлкнула пальцами:
– Кстати, Локсий ведь сейчас на Батиме. Слыхала, отбыл в страшном гневе. Что-то там происходит нехорошее.
– Да? – обрадовался Кадмил. – Отлично. Значит, сбежать будет несложно.
– Это точно, – Мелита вздохнула. – Ладно. Пойду достану, что смогу.
Она села и принялась искать на разворошенной постели хитон.
– Что значит «достану»? – поднял брови Кадмил. – Я сам всё могу достать. Только нужен доступ. Ты ведь техник…
– Да все уже знают, что Гермес – больше не Гермес! – воскликнула Мелита, обернув к нему раздражённое, враз потемневшее лицо. – Все, даже рабы! А уж стража – и подавно. Ты правда думаешь, что тебя пропустят в хранилище, даже если я его вскрою?
Кадмил почувствовал, как щёки закололи тысячи серебряных иголок: видно, побледнел. Тут же, конечно, заломило шею – похоже, без этого теперь никуда.
– Все… знают? – выдавил он.
– У нас сплетни – быстрей ветра, – проворчала Мелита. – Так что сиди здесь, я всё сама сделаю.
«Даже рабы, – подумал он с горечью. – Наверное, даже этот, который был здесь с утра. А всё – «мой бог, мой бог»… По привычке, должно быть. Интересно, как скоро меня перестанут звать богом?»
– Сама-то как в хранилище войдёшь? – спросил он.
Мелита споро обёртывала себя гиматием:
– Придумаю что-нибудь.
– Детка, это опасно, – начал он.
– Ст'архидия му! – она резко встала, ударив пятками в пол. – Так что? Жезл, детектор, кристаллы, деньги и «лира». Всё?
– Этого хватит, – кивнул он. – Хотя погоди. Верёвка! Локтей десять длиной или больше. Сможешь раздобыть такую?
Мелита сжала губы, скупо кивнула и вышла. Кадмил прислушивался к её шагам, пока не затих последний звук. «Ст'архидия му, – губы сами раздвинулись в улыбке. – Надо же. Давно эти стены не слышали доброй эллинской брани».
Он вздохнул, набросил хитон и с чувством некоторой обречённости подпоясался. Порылся в сундуке, что стоял у изголовья, нашёл старый гиматий неброского тёмно-синего цвета и удобные, крепкие дорожные сандалии. Оделся. Обулся. Подумав, достал из сундука короткий нож батимской стали и прицепил ножны к поясу: пригодится.
Напустив на себя беспечный вид, Кадмил высунул голову из-за двери. Он ожидал увидеть стражников, но галерея была пуста. Видно, Локсий так полагался на защитный барьер и прочую технику, что не озаботился добавочными мерами предосторожности. «Ну и зря, старый ты козёл», – подумал
По галерее гулял ветерок. Расставленные через равные промежутки вдоль перил, сияли гладким мрамором статуи Клото, Лахесис и Атропос. Три Мойры, три богини судьбы, что охраняли его обитель вот уже лет десять. Каждая стояла на высоком, массивном постаменте. От этого казалось, что и сами богини выше любого смертного, выше их чаяний и страхов. Раскрашенные лица были исполнены насмешливой мудрости, руки застыли в царственных, мягких жестах.
В искусстве точка зрения порой играет решающую роль. Да и не только в искусстве.
Кадмил подошёл к Лахесис, обхватил её под коленками, напрягся. Камень заскрежетал по камню, богиня качнулась, опасно накренилась, грозя завалиться на святотатца. Но Кадмил был начеку: подставил плечо, ловко перехватил изваяние за талию и, натужно пыхтя, опасаясь разбить, спустил на землю. Лишённая постамента, Лахесис оказалась высотой с ребёнка. Зато весила она больше, чем взрослая женщина среднего сложения. Камень тяжелей плоти. И это очень полезное его свойство.
Всё так же пыхтя, морщась от ломоты в затылке и хребте, Кадмил затащил статую к себе в покои. Он всё-таки переоценил божественную регенерацию: сумел отволочь богиню на балкон и прислонить к перилам, но после этого пришлось едва ли не четверть часа отдыхать, выжидая, пока перестанет колотиться сердце, и утихнет пульсирующая боль в позвоночнике. Нагретые солнцем оливы, устилавшие землю далеко внизу, волнами источали терпкий, душный аромат. Отдышавшись, Кадмил снова побрёл в галерею – за Атропос.
Мелита вошла как раз в тот момент, когда он вытащил на балкон третью статую. Клото, самая юная из Мойр, удивлённо глядела поверх перил на восточный склон Парниса, которого раньше никогда не видела. Что ж, милая, скоро ты с ним познакомишься ещё ближе.
– Держи, – Мелита скинула с плеча сумку, точь-в-точь похожую на его старую, только без пятен крови. В сумке звякнуло. – Всё там.
Кадмил с нетерпением раздёрнул завязки, отодвинул в сторону моток верёвки, что лежал поверх всего прочего. Рукоять жезла будто бы сама прыгнула в руку; блеснули глаза бронзовых змей, свернувшихся вокруг излучателя. Рядом нашёлся футляр с кристаллами, которые аж светились от переполнявшего их заряда. Запоздало подумалось, что распознающую схему оружия могли перенастроить. Однако, судя по тому, что рукоять не обожгла Кадмила при первом же касании, Локсий позабыл о настройках – в спешке или по небрежению.
Ну, а больше всего места в сумке занимала «лира». Она и впрямь была похожа на музыкальный инструмент: большая, с половинку арбуза, полусфера, из которой сверху выдвигались антенны эмиттера. Весил этот диковинный прибор немного, но энергию потреблял, как большой лабораторный автоклав. Зато Кадмил в любой момент мог связаться с Мелитой. Далеко не у всех богов имелись такие замечательные штуки: Локсий, изобретя новейшее устройство связи, одарил им только своих ближайших союзников.
– Пользуйся осмотрительно, – проронила Мелита. – Когда включишь, фонить будет на полстраны. Веголья, может, и не заметит, но, если Локсий будет дома…