Правда жизни
Шрифт:
Немцы изобрели радионавигационную систему «Икс-Герэт» для наведения самолета на цель и автоматического бомбометания по прибытии на место. В «Икс-Герэте» использовались четыре радиопередатчика, посылавших радиолучи из разных мест: один главный луч, направленный на цель, и три пересекающих луча. Пилоты немецких самолетов наведения летели параллельно главному лучу, пока не встречались с первым пересекающим лучом. Это было приказом изменить курс и лететь прямо вдоль главного луча. За двадцать миль до цели они проходили второй пересекающий луч, который служил сигналом для того, чтобы нажать на кнопку, запускающую часовой механизм. За пять миль до цели они пролетали через третий луч – это означало,
Кроме того, в Блечли раскрыли сигналы, адресованные специальным бомбардировочным подразделениям, каждый из которых начинался кодовым словом «Korn» [29] . Расшифровали и информацию о том, что в час дня 14 ноября начнут подаваться специальные эталонные сигналы «Люфтваффе».
Среди блестящих математиков, лингвистов, логиков, шахматистов и специалистов по кроссвордам был видный философ и филолог из Оксфорда по имени Перегрин Фик. Правда, он не несет ответственности за грубейшую из ошибок, совершенных воздушной разведкой, рассчитавшей, что полнолуние придется на ночь с 15 на 16 ноября, а не на предыдущую ночь, в 3 часа 23 минуты. В своем донесении властям воздушная разведка также сообщала, что, возможно, налеты будут совершены на Лондон.
29
«Зерно» (нем.).
В час дня 14 ноября был обнаружен эталонный сигнал немцев. Два часа спустя командование британской истребительной авиации уже точно знало, что лучи «Икс-Герэта» нацелены на Ковентри. Министерство военно-воздушных сил предупредило командование ВВС на местах, что особой целью стал Ковентри.
Власти могли бы предупредить и сам город. Эта информация была бы ценной для зенитной артиллерии и аэростатов заграждения, не говоря уж о пожарных, полиции и местной ПВО. Могли бы дать знак мэру города, шепнуть начальству больниц города Ковентри и графства Уорикшира.
Но они решили этого не делать. Единственным человеком в Ковентри, получившим предупреждение, была Кэсси.
В час дня Марта и Кэсси садились обедать. Марта включила радио – послушать новости. Услышав первые же звуки, Кэсси почувствовала, как что-то щелкнуло у нее в голове, словно перевели железнодорожную стрелку.
– Началось, – сказала она.
– Да-да. – Марта несла к столу чайник и думала, что Кэсси говорит о последних известиях по радио.
– Я не про новости. Может, нам всем уехать на ферму, как ты думаешь? Это будет лучше всего. Нам надо уехать в Вулви, к Тому с Юной. Там безопасней, мам.
– Мне не до этих игрушек, – сказала Марта. – Охота Адольфу, пускай приходит – вот она я.
Во время первых налетов в июне они, как и многие другие жители Ковентри, всей семьей уезжали за город. Но оказалось, что из-за небольшого аэродрома, расположенного в Брэмкоте, рядом с фермой, там бомбили кучнее и направленнее, чем в городе, где они до установки андерсоновского укрытия, дрожа, прятались под лестницей.
– Ну и хорошо. Не хочу я на ферму ехать. Лучше остаться. Тут остаться. И помогать. Вот. Помогать хочу.
Кэсси протараторила все это. Такое уже бывало. Марта знала эту бодрую скороговорку с повторениями.
– Но ты и Бити, мам, – вам с Бити лучше пойти в убежище. А я останусь наверху. Помогать буду.
– У тебя что, месячные? – вздохнула Марта.
Этим же вечером, в начале седьмого, Кэсси сменила платье на широкие брюки, влезла в рабочие ботинки Бити, накинула пальто, шарф и вышла из дому, ничего не сказав матери. У парка она остановилась закурить, глядя на ночное небо. До войны такую луну звали «урожайной». Луна и впрямь налилась – в затемнении одно было здорово, подумала Кэсси: на небо вернулись звезды. Дым сигареты поднимался в бодрящем холодном вечернем воздухе, как очертания белых лошадиных голов, набросанные художником. А стоило ей чуть повернуть голову, как в черноте ночи начинали мчаться цветные бисеринки; она знала, что это радиосигналы, – ей было не только слышно их, но и видно, как они прокладывают курс по небу; и никак было не остановить взгляд на этих микроскопических переливающихся параболах – в мгновение ока они исчезали, и схватить их человеческим взором можно было, лишь осознав огромную скорость, с которой они влетали в видимый спектр и покидали его; и странно, что столь немногим это доступно.
Кэсси очнулась – почувствовала, как что-то жжет ей руку. Так и не тронутая сигарета, зажатая между указательным и средним пальцами, истлела и превратилась в палочку пепла. Окурок, искрясь, упал на каменные плиты. Она затушила его ботинком. Достала из сумки косметичку и вслепую подкрасила губы. Причесалась, положила расческу в сумочку. Сама не зная к чему, сказала: «Ну и ночка», – мысли перескакивали с одной на другую Спрятавшись от вечернего холода за поднятым воротником, она медленно пошла дальше, к центру Ковентри.
Около семи часов у нее возникло странное ощущение где-то в желудке или, может быть, в кишках. Какая-то вибрация. Она расползлась по телу, дошла до ушей, и Кэсси стало ясно, что это не внутри у нее дрожит – это завыли привычные сирены, предупреждавшие о воздушном налете. Каким-то образом она почувствовала их несколькими секундами раньше. Этот угрюмый, почти жалобный вой с трудом подымался, как из бездонной пропасти, набирая мощь и переходя в стон отчаяния, карабкался выше, наконец превращаясь в вопль, старался удержаться на самой высокой ноте – и, бессильный, низвергался, потерпев поражение, а потом снова вздымался, желая во всех вселить панику. До Кэсси донеслись первые, еще редкие свистки патрулей ПВО. Она знала: скоро рассвистятся вовсю. Не прошло и десяти минут, как ее предчувствия подтвердились. Пульсирующее гудение приближающихся самолетов походило на громкий гомон где-то вдалеке, за стоном сирены. Патрульные засвистели бойче, на улицах стали слышны их крики, иные с шуточкой:
– Бегите, кролики, бегите!
Зажглись прожекторы, их лучи, исходящие из нескольких точек в центре города, заметались по небу вдоль и поперек.
Кэсси не останавливалась. И тут что-то красиво осветило небо. Это была сигнальная ракета – она зависла на парашюте, белая, ослепительно яркая. Потом над восточной частью города строем расположились еще несколько упавших ракет. Легкий ветерок нес их к западу. Со своих позиций в близлежащих деревнях отозвались зенитки, глухо выпускавшие в небо бесполезные залпы; откуда-то поближе к ним присоединились пушки «Бофорс», они стреляли громче.
В переулке Свон-лейн из темноты раздался голос:
– А ну-ка, девчушка, давай живее с улицы!
– Привет, Дерек, – сказала Кэсси. – Что-то тебя не видать в последнее время.
Дерек был старым дружком Бити. Его не взяли на действительную службу из-за того, что у него правая нога была на три дюйма длиннее левой.
– Кэсси! Ты чего здесь делаешь? Почему не дома? На этот раз будет дело.
– Знаю. Я иду помогать. У меня есть разрешение.
Дерек искоса посмотрел на нее:
– Разрешение?