Правда жизни
Шрифт:
Вокруг хихикало. Упала очередная серия бомб. Хлопали кожаные крылья.
Она наклонилась и поднесла губы к его губам.
– Ты не можешь уйти, – сказала она.
Она выдохнула в него поцелуй. «Девственник, как и я». К ее влажным губам прилипли пыль и пепел. Паренек задрожал.
Его глаза широко раскрылись от ужаса, от ее прикосновения он съежился. Она пристально вглядывалась в него. У него застучали зубы. Кэсси очень медленно села возле него на корточки, так же медленно положила руку ему на голову.
Он пошевелил губами, что-то сказал. Почти оглушенная последним взрывом,
– Пойдем со мной, – сказала она. – Поможем друг другу.
Он слегка дернулся, пытаясь пошевелиться, лицо его скривилось. Он снова заговорил, но Кэсси ничего не расслышала. По движениям его губ она угадала, что он сказал:
– Мне не сдвинуться с места.
– Папа! – закричала она, оглядываясь в надежде на помощь. – Папа!
Но отца уже не было. Она спросила у парня:
– Ты ранен? – и опять до нее едва донеслись собственные слова.
Может быть, он сказал что-то вроде:
– Нет. Просто не пошевелиться мне.
Когда он пытался говорить, что-то звучало в ее голове – но не в лад с движениями его губ.
– Здесь, что ли, тебе оставаться? Помрешь – стыд-позор будет! Пересиль свой страх, пошли со мной. Как тебя зовут?
Так-то и так-то. Он снова пошевелил губами, но ничего было не разобрать.
– Не слышу. Мне по ушам досталось.
– Майкл, – возможно, сказал он.
Кэсси обхватила его голову руками, наклонилась к его лицу и еще раз крепко поцеловала его, опять втянув в себя пыль и пепел с его губ. Он дрожал, зубы его все стучали, и она поцеловала его еще крепче.
– Мальчик из Ковентри, – наконец сказала она. – Мальчик из Ковентри. Идешь со мной?
Парень заплакал, он старался спрятать от нее глаза. Она встала, как будто собираясь уйти, и он кое-как поднялся.
– Как пройти к пожарной части? – спросила Кэсси.
Он жестом показал, что им придется идти по Бродгейту.
– Срежем по Пеппер-лейн? – Кэсси надела на него каску. – Нет, не пройдем. Держи меня за руку – найдем дорогу.
Вместе они вошли в преисподнюю Бродгейта. Собор Святого Михаила горел, но церковь Святой Троицы стояла невредимой. Пробравшись по Бродгейту между пылающими магазинами, они выбежали на Тринити-стрит. Когда они добрались до пожарной части, там никого не было. Крыша полностью обрушилась. Они прошли мимо искореженных остовов двухэтажных автобусов и стали продираться по кирпичам, осыпавшейся штукатурке и расплавившимся балкам. Из машины скорой помощи выбросило тела двух женщин, работавших в ПВО. Кэсси и Майкл остановились над трупами. Шины колес растеклись черными лужами. Из глаз, носа и ушей у женщин от взрывной волны тоже текла кровь. Всюду, где лежали трупы, из них выползали кровавые угри.
Им удалось найти переехавший пожарный штаб и доставить сообщение. Аварийные службы теперь охватил дух оцепенелой решимости. Они работали яростно, но вслепую. Донесения уже были почти не нужны. Никто не прекращал работу, но было ощущение, что планирование, стратегия, координация в этих обстоятельствах бесполезны. Нужно было лишь тушить пожары и переносить раненых. И они пошли обратно в командный пункт – узнать, могут ли чем помочь.
Они шли, и Кэсси снова услышала, как хлопают кожаные крылья, а один из воздушных мучителей с лязгом ударил ее по каске.
– У меня мурашки от них по коже, – сказала она.
– От кого?
Сначала она подумала, что к ней вернулся слух, но, кажется, это она просто лучше стала чувствовать Майкла. Он заговорил, и она услышала его слова еще до того, как зашевелились его губы.
– От этих летучих тварей – слышишь, трепыхаются вокруг?
Майкл напряг слух. Тридцатифутовое пламя высветило испарину на его лице.
– Вот! Слышал?
Майкл показал на кусок лежавшего на земле дымившегося металла.
– Осколки. Об землю шмякаются. От наших же зениток. Как ты думаешь, куда деваются снаряды после того, как разорвутся?
Кэсси почувствовала себя тупицей.
Мимо них стрелой пролетел человек, у которого горели волосы. Он свернул в боковую улицу.
Всю ночь они вместе бегом разносили донесения для командного пункта. Их угостили чаем и сигаретами, заставили минут десять отдохнуть. Один работник отвел Кэсси в сторону.
– Как ты? – Его Кэсси слышала лучше, чем Майкла.
– Мы – нормально.
– Мы?
– Да.
– Ты, кажется, не в себе.
– Ну, мы все не в себе.
– Твоя правда. Но пусть тебя кто-нибудь посмотрит, если будет возможность.
До них дошли известия о потерях города. Сотни убитых. Несметное число раненых. Разрушенная библиотека, сгоревшие церкви, уничтоженные магазины, вдребезги разлетевшиеся памятники. У города вырвали историю, как коренной зуб. Через семь часов после начала налет все еще продолжался. Подсчитали, что немецкие самолеты успели вернуться на базы, загрузиться и прилететь обратно.
Когда они снова вышли, было ясно, что делать больше нечего. Заторы на дорогах преграждали путь машинам скорой помощи. Пожарные остались без воды. Автобусы и легковые автомобили разбросало по улицам, как игрушки. На Кросс-Чипинг лежали тела полицейских, в переулке Пеппер-лейн – убитый мальчик-связной. Их пришлось так и оставить. Пожары сходились с разных концов улиц, как театральный занавес в конце жуткого спектакля. Жар высасывал из воздуха кислород, от этого во рту был привкус золы, строительной пыли и древесного угля. Пахло канализацией, разложением. Среди развороченных камней с писком бегали крысы. Здания все еще горели. Ковентри хотели стереть с лица земли. Даже зенитки почти смолкли.
– Почему пушки не стреляют? – спросила Кэсси у Майкла.
– Снаряды кончились, – кажется, ответил он ей.
– Собьем один, а, Майкл? Нацистский самолет? Ты и я? Мы сможем!
– Ты с ума сошла, Кэсси.
– Ты мне веришь?
– Вроде да.
– Тогда держись за руку и пошли.
Она повела его по Кук-лейн на Прайори-роу в опасной близости от горящего собора. Все попытки потушить в нем пожар были брошены, крыша рухнула целиком. Лишь дымился готический остов – рубин бьющегося адского пламени. Там, где полтысячелетия с надеждой возносились молитвы, теперь дымилось пекло. Но башня и шпиль не пострадали. Только дверь в башню сгорела. Кэсси движением головы поманила его внутрь.