Правдивая ложь
Шрифт:
– Пугливый мальчишка, не так ли?
Джулия обернулась. Она так увлеклась, что не слышала, как вошел Рори Уинтроп. Он стоял, сунув одну руку в карман светло-серых слаксов, и улыбался ей обаятельной и хитроватой улыбкой. Густые темно-каштановые волосы с легкой сединой на висках зачесаны назад. Моложавое лицо, подтянутая фигура. Рори скорее можно было принять не за отца, а за старшего брата Пола. Ясно, что он сохраняет молодость благодаря не только пластической хирургии, но и обязательным еженедельным массажам лица и маскам из морских
– Простите, мистер Уинтроп. Вы застали меня врасплох.
– Самый лучший способ поймать прекрасную женщину. – Он упивался ее восхищенным взглядом. Мужчина может сохранить лицо и тело с помощью тщательного ухода и денег, но только восхищение молодой женщины помогает сохранить самомнение. – Интересуетесь моим маленьким архивом?
Джулия вспомнила о портрете в ее руке и вернула его на камин.
– Да, очень интересно.
– Эта фотография Пола была сделана вскоре после нашей с Евой свадьбы. Я понимал его тогда еще меньше, чем сейчас. Он говорил мне о вас.
– Он… – Удивление, удовольствие, смущение. – Правда?
– Да. Не припомню, чтобы он упоминал имя женщины прежде. Это одна из причин, по которым я счастлив видеть вас. – Рори подошел к ней и взял ее руку обеими руками. Вблизи обаяние его улыбки, покорившей не одно поколение женщин, оказалось еще неотразимее. – Присядем у огня. А вот и наш чай.
Другая горничная вкатила сервировочный столик. Они уселись в глубокие кресла перед камином.
– Я хочу поблагодарить вас за то, что вы согласились принять меня.
– С огромным удовольствием. – Дружелюбным кивком Рори отпустил горничную и стал сам разливать чай. – В двенадцать я должен быть в театре. Утренний спектакль. Лимон или сливки, дорогая?
– Лимон, благодарю вас.
– И попробуйте лепешки. Поверьте мне, они восхитительны. – Он положил две на свою тарелку и добавил огромную порцию джема. – Итак, Ева решила разжечь страсти.
– Можно сказать, что она возбудила огромный интерес.
– Вы дипломатичны, Джулия. – И снова эта быстрая расплавляющая женские сердца улыбка.
– Конечно.
– Как поживает моя очаровательная бывшая жена? Джулия различила в его голосе нежность.
– Она по-прежнему очаровательна. И говорит о вас с любовью.
– Между нами была та редкая дружба, которая не остывает, когда проходит вожделение. – Рори рассмеялся. – Правда, к концу нашего брака она злилась на меня… и не без причины.
– Неверность часто злит женщин. Его улыбка, так похожая на улыбку Пола, вспыхнула мгновенно, и Джулия не смогла не улыбнуться в ответ.
– Дорогая, я выдающийся эксперт по женской реакции на неверность. К счастью, наша дружба пережила все… как я думаю, благодаря любви Евы к Полу.
– Вы не находите странным то, что ваша бывшая жена и ваш сын так близки?
– Нет. Вовсе нет. – Рори ел лепешку медленно, наслаждаясь каждым кусочком, и Джулия легко представила, как он наслаждался своими женщинами. – Если честно, я был плохим отцом. Когда дети маленькие, ты просто воркуешь время от времени над колыбелью или гордо гуляешь по парку с коляской. Для менее приятных обязанностей у нас была няня.
Совершенно не оскорбленный явным возмущением Джулии, Рори похлопал ее по руке, затем подлил ей чаю.
– Джулия, дорогая, не судите меня слишком строго, я же признаю свои недостатки. Моей семьей был театр. Пол имел несчастье родиться у двух безобразно эгоистичных и достаточно талантливых людей, которые понятия не имели о том, как растить ребенка. А Пол был до ужаса умным ребенком.
– В ваших устах это звучит как оскорбление, а не как комплимент.
Ага, девочка влюблена, подумал Рори и спрятал за салфеткой улыбку нераскаявшегося грешника.
– Точнее, Пол был головоломкой, на решение которой у меня не хватало мозгов, а Ева вела себя с ним так естественно. Внимательно, терпеливо, заинтересованно. Признаюсь вам, она сблизила меня с Полом.
– Вы не возражаете, если я включу диктофон? Так легче соблюдать точность.
Рори колебался лишь секунду.
– Да, безусловно. Нам необходима точность. Джулия поставила диктофон на край столика.
– В первый год вашего брака было очень много публикаций о вас, Еве и Поле. Создался портрет семьи.
– Семья. – Рори попробовал слово на вкус, затем кивнул. – Сначала ваша мысль показалась мне странной, но да, мы были семьей. Ева отчаянно хотела иметь семью. Может, из-за своего детства. Или потому, что достигла возраста, когда женщина страстно мечтает о пеленках и топоте маленьких ножек. Она даже убедила меня в том, что мы должны родить ребенка.
Потрясающая информация.
– Вы и Ева планировали ребенка?
– Дорогая, Ева обладает потрясающим даром убеждения. Мы планировали и претворяли наши планы в жизнь, как два генерала противоборствующих армий. Сражения не были лишены приятности, но мы так и не достигли победы. Ева улетела в Европу… кажется, во Францию, к какому-то специалисту… и он сказал, что она не сможет зачать. – Рори отставил свою чашку. – Должен сказать, она стойко восприняла эти ужасные новости. Ни рыданий, ни жалоб, ни проклятий. Она окунулась в работу. Я знаю, она страдала. Она плохо спала и несколько недель почти ничего не ела.
Джулия, до сих пор пытавшаяся сохранять объективность, слепо уставилась на пламя в камине. Какая, к черту, объективность! Ее сердце разрывалось от жалости.
– Вы не думали об усыновлении?
– Странно, что вы упомянули об усыновлении. – Рори прищурился, словно глядя в прошлое. – Это пришло мне в голову. Я не мог видеть Еву несчастной. И я привык к мысли о новом ребенке. Когда я предложил ей усыновление, она затихла. Даже съежилась, будто я ударил ее, и сказала… как это она выразилась? «Рори, у нас обоих был шанс. И раз уж нет пути назад, почему бы не сосредочиться на будущем?"