Правдивый ложью
Шрифт:
– А теплицы имелись? – прервал я его умиленные воспоминания.
– Целых две штуки. У нас завхоз вообще на них повернут был. Он потом нашими огурцами и помидорами с клубникой на рынке торговал, гад.
– Гад, – рассеянно согласился я, – но… молодец. – И пояснил: – С малолетства приучил вас к общественно полезному труду. Словно знал, что один из его питомцев станет министром сельского хозяйства России. – И потащил парня в свой кабинет.
Пока шли, Алеха призадумался, нахмурив брови и что-то сосредоточенно припоминая.
– У нас все выпускники, кто чего-то добился, на почетной доске висели, целых пять штук, но министра я там что-то не припомню, – выдал он мне уже перед дверью.
– Не боись, – хлопнул я по его плечу, открывая дверь и легонько подталкивая Алеху вперед. – Ты ж не зря художников привез. Теперь будет, причем изобразят тебя в лучшем виде, при всех регалиях и наградах. Да и висеть ты будешь не возле детдома, а в царских хоромах, ну а потом уж в какой-нибудь Третьяковке…
Алеха вновь призадумался, продолжая недоуменно хмурить брови и озадаченно почесывая затылок.
– Ну врубился наконец? – нетерпеливо спросил я. – Понимаю, что трудное босоногое детство, чугунные игрушки, прибитые к потолку, детская коляска без днища, памперсы со стекловатой и прочие детдомовские прелести, да еще вдобавок и завхоз ворюга, но все равно пора.
– Ты это про меня, что ли? – дошло до него. – Это я министр?
– Одно из немногих вакантных мест в костромском правительстве, которое мною сейчас формируется, – сообщил я доверительно.
– Так ведь я в этом ни бум-бум. Ни в зуб ногой! – возмутился он, вскакивая с лавки, будто собираясь бежать от меня и тем самым отделаться от тяжелого поручения.
Наивный. Нет уж, кто ко мне с семенами придет, тот без выращенного урожая не уйдет.
– Как это ни в зуб? – не согласился я. – Очень даже в зуб, да не в один. Ну кое-каких мелочей ты и правда не знаешь, но это ерунда – у народа спросишь. Зато в главном ты уже спец.
– В каком еще главном?!
– Да ты присядь, присядь, – ласково посоветовал я и, дождавшись, когда он вновь занял место напротив, принялся деловито загибать пальцы. – Сам смотри: копать копал, сажать сажал, опять же и сорняки полоть умеешь. Да ты у меня Мичурин, Тимирязев и этот, как его, Вавилов. Так что быть тебе на Руси первым селекционером, ядрена вошь! А что сельхозакадемии не заканчивал, не беда, – и сразу за футляр с гитарой, – она для нас сейчас ни к чему. – И пошел первый аккорд:
Товарищи ученые, доценты с кандидатами!Замучились вы с иксами, запутались в нулях,Сидите разлагаете молекулы на атомы,Забыв, что разлагается картофель на полях… [42] —весело пропел я и прокомментировал: – А у нас еще хуже: картошка на полях не просто разлагается, а и вовсе отсутствует. Во где собака порылась, вот в чем проблема века. Но с твоей помощью мы ее разрешим. – И вновь затянул, попутно меняя будущий адрес, по которому предстоит трудиться моему агроному. – Значит, так: до Домнино ты резво подъезжаешь…
42
Владимир Высоцкий. «Товарищи ученые».
Однако даже Высоцкий не вдохновил детдомовца – тот сидел мрачный, одной рукой теребил листок бумаги, лежащий к нему ближе всего, и исподлобья косился на меня.
– Верю, дорогой друг, что ты справишься в лучшем виде, – заверил я его, не допев и закончив тем, что «небось картошку сам он уважает, когда с сольцой ее намять».
– Или загублю, – добавил он.
– А вот этого не стоит, – возразил я, убирая гитару в футляр и, ласково приобняв его за плечи, проникновенно произнес: – Нынче на Руси всяких глупостей вроде гуманизма не введено, потому со всеми поступают строго по справедливости, то есть сразу и по заслугам. Коль справился, тут же получи и награды, и поместья, чтоб почет и отсутствие забот о хлебе насущном. Будет где с Юлькой в подкидного играть. Ну а загубишь дело – на плаху и голову с плеч.
Алеха, по-видимому, принял все за чистую монету, поскольку испуганно вздрогнул от столь оглушительных перспектив и нервно икнул, осведомившись:
– А других мест в твоем правительстве нет?
– Есть еще одно – начальника особого геолого-поискового приказа, – выдал я информацию к размышлению. – Но скажу по секрету: не советую. Мерзнуть в снегу, мокнуть под дождями и шастать по горам и болотам, заметь, при полном отсутствии попутного транспорта, зонтиков, плащей и резиновых сапог – занятие из малоприятных. Ах да, – припомнилось мне одно из предложений Дмитрия. – Имеется вакансия министра военно-морского флота. Правда, кораблей в наличии нет ни одного.
– Уж лучше на флот, – протянул Алеха. – Пока плавал, я там кое-что освоил из интереса. И вообще, море – это здорово. Тем более кораблей в наличии нет. Пока их построят, пока то да се…
– Размечтался! – возмутился я. – Тебе же их и строить. Впрочем, настрой твой я непременно учту, и поверь, что оно от тебя не убежит, так что можешь не переживать. Ты только наладь все с теплицами и найди себе достойную замену. – И, резко сменив тон, уже серьезно заметил: – Ладно, шутки в сторону, а то времени мало – надо еще с твоими гавриками познакомиться успеть.
– Так ты шутил, – облегченно расплылся он в радостной улыбке. – А я-то думал…
– Если насчет сельского хозяйства, то ничуть, – предупредил я. – Завал у меня с людьми, сам пойми. Ты ж хоть представление имеешь, что и как с семенами делать, а для всех прочих сплошной темный лес, так что придется тебе заняться этим делом самому. – И ободрил: – Да ты не боись, насчет плахи тут я действительно того, черный шкоцкий юмор. Опять же ни копать, ни пропалывать самому не понадобится, министр все-таки. Тебе только командовать – теплицу там построить…
– Да как мне ее строить-то?! – сразу перебил Алеха, возбужденно вскочивший на ноги и принявшийся нарезать круги по моему кабинету. – Я ж никогда раньше ими не занимался.
– Ты поосторожней на поворотах, – невинно заметил я, когда он чуть не снес напольные часы Баруха. – А что до никогда, так ведь всегда что-то в первый раз. – И… пожаловался: – Мне вот тоже раньше убивать не доводилось, а сейчас хоть в киллеры записывай.
Алеха изумленно уставился на меня. То ли не верил, то ли… Но первое доказать легко. Я вытащил засапожник и метнул в дверь. Нож с глухим стуком вошел в дерево. Детдомовец уставился на дрожащее лезвие.