Правдивый ложью
Шрифт:
– Да я тут все о твоем видении думаю, – пояснил боярин. – Вдруг оно и впрямь пророческое. Чтоб у государя появилась опаска, будто ты умышляешь супротив него худое, прихваченной сотни вполне хватит. Хотя… – И оборвал себя, не став говорить дальше на эту тему и досадливо отмахнувшись. – Пустое, отринь из главы да забудь.
Я и отринул, хотя загадочные колебания Басманова тоже оставил в памяти – то ли предупредить о чем-то решил, то ли…
Так и не придя ни к какому выводу, я пошел спать.
А наутро Петр Федорович отказался ехать дальше, сославшись на внезапное нездоровье.
– Никак продуло с реки, – пожаловался он. – Сейчас костерок пожарче разведут, да я покамест у него спину и прогрею, а уж опосля за тобой двинусь.
– Подождем, – кивнул я.
– Ни-ни, – вскинулся он. – Даже и не помышляй. Я весточку государю отправил, что к полудню будем, так что он, глядишь, встречать нас умыслит, потому поспешать тебе надо. Ништо, я тут и без тебя оправлюсь. Вон уж и лекарство для растирки волокут, – кивнул боярин на торопившегося к нам казака со здоровенной, литра на полтора, флягой, и поторопил меня: – Езжай себе не мешкая. А спросит государь, так и скажи: будет, мол, чрез час, от силы два.
Оставалось пожелать, чтоб лекарство помогло, и… отправляться дальше одним, гадая над загадочным поведением Басманова, которое не нравилось мне все больше и больше.
Подумав, я отдал сотнику Семену Кропоту распоряжение выслать по десятку вправо и влево от дороги, а вперед отрядить сразу два. Один выслать совсем далеко – аж на версту, второй чтобы держался поближе к нам на дистанции в полверсты.
Вроде бы все меры предосторожности предприняты, а предчувствие чего-то непоправимого становилось сильнее и сильнее.
Загадка разрешилась через час, когда вернувшийся из передового дозора Дубец, возглавлявший десяток авангарда, доставил маленького щупленького казачка, который, дескать, уверял, что у него есть тайное слово к князю Мак-Альпину.
Казачок был настроен деловито, и, когда я повернулся к нему, он первым делом туманно заявил, что я сам должон знать, кто его прислал, и, не говоря больше ни слова, протянул мне… серьгу.
Получалось, что прислал его не кто иной, как мой знакомый атаман Шаров. Или это провокация? Вдруг Дмитрий не поверил Тимофею, что я бежал, и распорядился пытать его, а тот, не выдержав пыток, раскололся, и теперь…
– А чем еще докажешь, что ты от него? – поинтересовался я.
Казак понимающе кивнул и отчетливо произнес:
– Он вчерась на вечерней службе в церкви свечку за упокой души раба божия князя Константина Юрьевича поставил, у коего в стременных по младости лет служил. – И без перехода предложил: – Отъедем?
Отъехали. Дубец было попытался сопровождать, но я оставил парня, заверив, что тут все в порядке и этому казаку можно верить – уж больно надежный человек его прислал.
Сообщение казака сразу осветило все неясности, в том числе и внезапную болезнь Басманова.
Оказывается, Дмитрий приготовил не очень ласковую встречу. Меня должны были встретить аж три тысячи казаков, взяв в клещи и напав сразу с двух сторон, едва мы углубимся в последний перед Серпуховом лесок.
На всякий случай, если вдруг кто-то из моих людей изловчится и сумеет бежать, предполагалось, что его изловят казаки Басманова. Они же должны были, если вдруг неожиданного нападения по каким-либо причинам не получится, ударить нам в спину.
Теперь становилось понятно, почему боярин внезапно «заболел».
– Тебя одного велено живым схватить, а с прочими… – И казак, который назвался Желудем, выразительно взмахнул рукой.
– Зачем? – спросил я, особо не ожидая ответа – просто вырвалось.
Но казак ответил:
– Сказывал Дмитрий Иваныч, мол, доподлинно ведомо ему, что ты, княже, умыслил недоброе на его святую особу.
– Может, священную? – поправил я.
– Да какая разница! – досадливо отмахнулся Желудь. – Умыслил ты, значит, и засаду учинил, проведав, что он поблизости охотиться будет. Яко побоище завершится, Тимофей Иваныч должон сразу самолично к нему скакать и известить, что так, мол, и так, сыскались умышлявшие на его святую особу, – на сей раз я пропустил «святую» мимо ушей, и впрямь какая разница, – но изничтожены за вычетом одного. Тогда уж и он с ляхами туда подъедет поглядеть на злодея. Ну а далее государь обещал Тимофею тебя на расправу отдать. – И весело хихикнул, припомнив: – Ох и славный ты синячище нашему ватаману пред отъездом оставил – во всю щеку. – И предупредил: – Лесок тот с казачьей засадой близехонько, так что ты поспешай воротиться.
– А сам как? – спросил я.
– В обход, – невозмутимо пожал плечами он. – Мне не впервой.
– Ну благодарствую за предупреждение, – кивнул я и распорядился об остановке, принявшись гадать, что делать дальше.
Выходит, злой мальчишка, запутавшись в клубке непонятных и противоречивых сообщений из столицы – Басманов жив-здоров, а правит вместе с Годуновым – и, отчаявшись разгадать все загадки, вновь решил разрубить гордиев узел.
И надо признаться, у него это было неплохо задумано.
Даже весьма и весьма недурственно.
Дескать, он со всей душой, но «названый брат» решил «презлым заплатить за предобрейшее» и подобно отцу вновь послал к нему убийц, только с учетом батюшкиных ошибок не стал мелочиться, а отрядил на сей раз целую тысячу.
Или нет, сейчас получалось всего сотню, но тоже достаточно приличное количество, так что если бы не отвага казаков – быть беде, а так удалось одолеть негодяев.
Вот только неизвестно, каким образом он собирался выбить из меня показания против Федора? Хотя, скорее всего, он и тут, наверное, решит действовать с открытым забралом, положившись на талант заплечных дел мастеров.
Ну а следующим номером его цирковой программы, по всей видимости, запланировано выступление на Москву и занятие Кремля, оголенного отсутствием полка Стражи Верных.
И что мне теперь делать?
Как ни крути, а получалось не ахти.
На верную смерть ехать глупо, но в то же время и моя неявка сразу развязывала руки Дмитрию, ибо давала превосходный повод к открытой и заведомо проигрышной для меня войне.
То есть куда ни кинь – всюду клин.
Вот, оказывается, о чем пытался предупредить меня накануне вечером Басманов, только я не понял его намеков и сразу сказал себе: «Стоп!» Получается, что, несмотря на приказ Дмитрия, боярин все-таки почти уселся в мою лодку.