Правила бунта
Шрифт:
Я начинаю искать другие объяснения. Внешние объяснения. И вот тогда в моей голове всплывает имя лорда Дэшила Ловетта. На английском он сказал мне, что все еще любит меня, и это, возможно, самая злая ложь, которую он когда-либо говорил. Мне потребовалось несколько часов, чтобы прийти в себя до такой степени, чтобы снова нормально дышать. Дэш, конечно, достаточно высокомерен, чтобы вмешиваться в мои дела. Но зачем ему беспокоиться? Неужели этот ублюдок считает, что сделал недостаточно? Чем больше я размышляю над этим, тем больше убеждаюсь, что он приложил к этому руку.
К тому времени, когда вечером захожу в комнату Элоди, чтобы рассказать о случившемся,
К тому времени, как темнеет и загораются огни обсерватории, издеваясь надо мной с гребня холма в окне, я официально в ярости. Если бы Мара была здесь, она бы точно знала, как преподать Дэшилу урок. Она бы уже распланировала месть по пунктам.
Думая о моей своенравной подруге, я впервые за целую вечность скучаю по ней. Было легко злиться на нее. До сих пор больно, что она ушла, не сказав ни слова на прощание. И пришла всего одна открытка с тех пор, как она уехала. Одна! С ее стороны было бы очень мило позвонить. Дать мне знать, что с ней все в порядке.
Лежа на кровати, я вдруг вспоминаю о дневнике Мары. Он все еще лежит на дне моей сумки. Я рада, что Элоди доверяет мне достаточно, чтобы передать его, хотя понимаю ее любопытство по поводу тайны Мары. Я все еще чувствую себя чертовски виноватой за то, что не призналась и не рассказала ей обо всем, что произошло с Марой, Рэном и Фитцем, но угрозу Фитца нельзя воспринимать легкомысленно. Он, не колеблясь, сдаст парней Харкорт и копам. Во мне все еще существует эта извращенная, гнилая потребность защищать Дэшила. Но что, черт возьми, мне делать? Затяжная эмоция, которую я испытываю к нему, подобна раковой опухоли, причиняет мучительную боль и со временем становится все хуже и хуже, но я ничего не могу с этим поделать. Не могу его вырезать. Поверьте, я пыталась. Должна ли я просто позволить Фитцу сообщить о парнях в полицию, и пусть их всех вышвырнут из академии? Могу ли я сидеть и смотреть без малейших угрызений совести, как Дэша отправляют обратно в Великобританию?
Черт, я больше не могу об этом думать. Встаю, хватаю сумку, расстегиваю молнию и высыпаю ее содержимое на кровать. Дневник Мары — последнее, что падет на одеяло. Свет от моей прикроватной лампы отбрасывает теплый оранжевый отблеск на коричневый кожаный переплет.
Было бы неправильно читать его. Вот что я обычно думаю, если бы это был дневник кого-то другого. Но Мара отказалась от права на свои секреты, когда оставила свой дневник в Вульф-Холле, а вместе с ним и меня с Прес. Нет, я не чувствую себя слишком виноватой из-за мысли о том, чтобы пролистать страницы тетради. Некоторое время я просто изучаю потускневшую кожу тетради. Телефон Мары был выключен вскоре после того, как она ушла. Сообщения, которые я ей посылаю, не доходят. Несколько раз, когда я пыталась позвонить, номер был заблокирован. Я все равно пытаюсь связаться с ней каждые пару недель, на всякий случай, но из этого ничего не выходит.
Возможно…
Открываю дневник и начинаю читать. Мара всегда говорила о поездке в Лос-Анджелес. Может быть, она упомянула что-то об этом в своем дневнике. Куда именно она хотела поехать. Где планировала остановиться…
Я читаю.
Проходит час.
А потом еще
К тому времени, когда я закрываю дневник и кладу его на кровать, я очень, очень волнуюсь.
Хватаю телефон и делаю то, чего не делала с прошлого июля.
Я пишу сообщение Дэшу.
ГЛАВА 47
ДЭШ
Стелла:Нам нужно поговорить.
Стелла: СЕЙЧАС.
Я такой жалкий кусок дерьма. И вот тому доказательство. Я поворачиваюсь вправо, держа телефон над краем дивана, где Пакс не может увидеть, на что я смотрю. Слова плывут по экрану, не имея никакого смысла. Я загораюсь, как сигнальная ракета, руки дрожат, сердцебиение внезапно ускоряется. Не может быть, чтобы Кэрри просто написала мне. Ни в коем случае, это нереально.
— Дэш!!! Какого хрена, чувак?! Мне здесь надирают задницу. Хватит валять дурака.
Я смотрю на экран телевизора, шипя сквозь зубы, когда вижу, в каком дерьме мы оказались. Не самое подходящее время нажимать кнопку паузы. Я точно знаю, как отреагирует Пакс.
— ТЫ ЧТО, БЛ*ДЬ, С УМА СОШЕЛ!
Дерьмо. Ненавижу быть правым. Он выглядит так, словно собирается убить меня. Я вскакиваю с дивана, держа телефон в руке.
— Прости. Это очень важно. Семейное дерьмо, — говорю я ему.
— В Англии едва рассвело! — кричит он.
— Вот именно. Это очень важно. — Спешу из его спальни, прежде чем Пакс успеет швырнуть мне туфлю в голову или что-то в этом роде. Я даже не успеваю войти в свою спальню и закрыть дверь, как из его динамиков раздается очень громкий, очень сердитый скрежет металла, от которого дребезжат стены. Блин, Пакс в бешенстве. Я получу королевскую порцию дерьма за это позже.
Хотя мне на это наплевать.
Телефон.
Сообщения на телефоне.
Я почти ожидаю, что сообщения исчезнут, как мираж, когда я снова посмотрю на экран. Но нет. Мало того, что они все еще там, но к ним присоединились еще два.
Стелла: Я серьезно, Дэш.
Стелла: Я не шучу. Напиши мне!
Мои пальцы сами по себе постукивают по экрану, но я останавливаю себя. Делаю глубокий вдох. Собираюсь с силами. Я удаляю тарабарщину, которую собирался отправить ей, и вместо этого пишу что-то более краткое.
Я: Когда? Где?
Стелла: Сейчас. Столовая.
Я: Уже поздно. Харкорт убьет нас обоих, если поймает там.
Стелла: Твои предложения? Я не могу сейчас спуститься с горы. Они услышат машину.
Я тоже не могу подъехать туда, не встревожив охрану. Хью стал особенно бдителен с тех пор, как мы с Паксом разгромили логово Фитца. Раньше я ходил или бегал, когда проводил все ночи с Кэрри, и теперь мне придется сделать то же самое.
Я: Беседка.