«Правила бунтаря и застенчивой девушки»

Соренсен Джессика

– Я буду в порядке, – не так ли?

Иногда, мне интересно, насколько хорошо мне будет через три года... если я окончу колледж, как планирую, или что–то появится и разрушит этот план. Это единственное, что я узнала, пока росла в такой нестабильной жизни дома: все может случиться в мгновение ока и произвести удар по стабильной сфере, как случилось тогда, когда мой папа ушел, или когда год тому назад моя мать решила попробовать героин в первый раз. Она никогда не была прежней с тех пор, и в нашей жизни возросло хаотичное безумие.

Может быть, Бек прав. Может быть, пришло время сказать: хватит.

И

что потом? Я уйду от своей матери, и буду надеяться, что она справится самостоятельно? В конце концов, после всего того, какая она дрянная, мама – единственная семья, которая у меня осталась. И я единственный человек, который у нее есть, кто достаточно волнуется и беспокоиться о ней.

Глава8

Бек

После того, как провел утро, беспокоясь о Виллоу, я был рад снова оказаться у нее дома, даже если это просто касалось буксировки ее машины.

Пока я стою у ее входной двери, беспокойно постукиваю пальцами по бокам своих ног. Этот район всегда тревожил меня: здесь люди всегда продают наркотики, а иногда и свои тела, и парочка орала друг на друга у переднего крыльца их квартиры... По крайней мере, я думаю, что это была их квартира.

Однако мои нервишки сгорали от нетерпения, когда я за дверью услышал разговор Виллоу с кем–то, как она пару раз произнесла мое имя и слово «секс». Я не был точно уверен, что обсуждалось, но слушая, как Виллоу говорит обо мне и сексе, от этого я улыбался, как придурок.

Когда она открыла дверь, я попытался скрыть свое ликование и эпически провалился. Честно говоря, мне действительно было плевать. В конце концов, Виллоу говорила обо мне и сексе. О сексе и обо мне.

Когда я думал о прошлой ночи, то не мог прекратить по–идиотски ухмыляться.

Потом я заметил беспорядок в гостиной, и мое хорошее настроение испарилось, когда мне болезненно напомнили, что я еще должен сделать сегодня: поговорить с ней.

Примерно через час Ари должен встретить нас на шоссе, что оставляет мне около тридцати минут, чтобы убедить ее уйти из этой чертовой дыры в центре города, и не просто уйти, а уйти со мной. Зная Виллоу, она не очень хорошо воспримет то, что я собираюсь сказать. Она будет упрямой, попытается отказаться. Я достаточно часто разговаривал об этом с ней, чтобы выяснить. Но я не готов сдаваться.

Мне снятся кошмары о том, что здесь происходит, о том, что шепчет Виллоу, когда она действительно напугана. Я знаю, что она утаивает все детали ... постоянно.

– Так, что на этот раз случилось с твоей мамой, раз она ушла? – спрашиваю я после того, как Виллоу показывает мне жестом проходить внутрь. Я поворачиваюсь вокруг на кухне, стекло хрустит под моими ботинками. Потом я поднимаю вверх голову и хмуро смотрю на разбитую лампу. – Кто–то разбил твою лампу.

– Я знаю, – она делает вес–всего–мира–на–моих–плечах вздох перед тем, как пересечь кухню и открыть холодильник. – И я не уверена

в том, что заставило ее уйти. Я думаю, что она просто восстанавливается.

Я иду прямо позади нее, когда она опускает голову и всматривается внутрь пустого холодильника.

– Кто–нибудь беспокоил тебя после того, как я ушел? Дом казался пустым.

– Парень постучал в мою комнату, и это все.

– И это все? Ты говоришь, словно это не имеет значения.

– Это не так. На самом деле, нет. И, по крайней мере, он не вошел в мою комнату.

Я глубоко вдыхаю, когда мое разочарование возрастает, и напоминаю себе о том, что собираюсь поговорить с ней об этом, чтобы вызволить ее отсюда.

Она протягивает руку к пустой верхней полке, проскальзывает за нее пальцами и вытаскивает небольшую коробку заранее приготовленного бекона.

– Ты что–то там прятала? – я прислоняюсь к стене рядом с холодильником, наблюдая за ней: за тем как пряди ее длинных каштановых волосы нависают над ее большими глазами; за изгибом ее спины; за тем, как ее попка выпирает под низом пижамы...Если бы я подошел к ней сзади – была бы идеальная позиция ...

– Да, – она делает шаг назад и закрывает холодильник, выталкивая меня из моих грязных мыслей. – Мне приходится, потому что обычно друзья моей мамы съедают все, когда приходят... – она замолкает, когда смотрит на меня, склонив голову. – Что это за выражение на твоем лице?

– Какое выражение?– выражение, когда я думаю о том, чтобы трахнуть тебя сзади? Должен ли я ждать этого?

– Ты просто выглядишь... Я не знаю, – она чешет заднюю часть своей шеи. – Задумчивым или что–то в этом роде.

– Задумчивым, хм? – я подавляю смех. Хм, так вот как выглядит мое лицо, когда у меня грязные мысли о ней. – Интересный выбор слова.

– Ну, это то, как ты выглядишь, – она разрывает коробку бекона. – Но вопрос, почему? – она направляется к микроволновке, затем поворачивается назад с удивленным выражением на лице. – Я думаю, что ты либо под кайфом, либо у тебя что–то было этим утром.

– Ты знаешь, что я не сажусь за руль, когда под кайфом, – делаю паузу, оценивая ее реакцию. – А что касается того, что у меня что–то было этим утром, я, на самом деле, не занимался этим в течение довольно длительного времени.

– Насколько длительного? – ее зубы впиваются в нижнюю губу, ее взгляд вспыхивает на моих губах. – Неважно. Это не мое дело.

 – Почему нет? – я выгибаю бровь. – Я рассказал тебе, когда потерял свою девственность.

Она снова чешет свою шею.

– Да, и я чувствовала себя довольно неудобно, когда ты рассказывал.

Я должен отпустить это, но не могу. Она ведет себя так изворотливо, и я хочу знать из–за чего, и имеет ли это что–то общее со мной.

– Почему?

Она ковыряет угол коробки бекона.

– Что почему?

Я выпрямляюсь у стены и пересекаю крошечную кухню, сокращая расстояние между нами.

– Почему тебя беспокоит, когда я говорю о сексе?

Она изучает меня, затем хмурится.

– Ты говорил с Винтер?

Хорошо, не то, что я ожидал, но я определенно заинтригован.