Правила убийцы
Шрифт:
– А-а-а-й! – то ли вскрикнула, то ли всхлипнула она.
Время как будто остановилось для них, секунды растянулись в минуты. Бешеный видел, как поднималась ее рука, и решил, что у нее пистолет, и в то же время чувствовал, как его собственная рука с пистолетом уходит от нее куда-то в сторону, совсем не туда, куда надо, и подумал: «Нет». В следующий застывший отрезок времени он понял, что у нее в руке не пистолет, а тонкий серебристый цилиндр.
Она брызнула ему в лицо из газового баллончика и резко рванулась вперед. Бешеный хрипло вскрикнул и ударил ее пистолетом, от чего тот выскочил у него из руки. Он
Бешеный наполовину ослепленный, прижимая руки к лицу, искал пистолет. Легкие его работали плохо – у него была астма, а газ просачивался через лыжную маску. Женщина уже снова схватила газовый баллончик и визжала:
– Идиот! Идиот!
Он хотел ударить ее, но промахнулся, а она снова брызнула в него из баллончика. Он все же дотянулся до нее, она споткнулась и упала, но баллончик не выпустила. Бешеный же никак не мог отыскать пистолет и снова ударил ее ногой. Ему опять повезло – он попал ей по руке, в которой она сжимала свое оружие. Серебристый цилиндрик отлетел в сторону. Кровь капала со лба в том месте, где кожа была содрана от удара пистолетом. Кровь текла по лицу и заливала ей глаза и рот. Она была видна даже на зубах, когда женщина кричала:
– Идиот! Идиот!
Прежде чем Бешеный снова смог на нее навалиться, она схватила блестящую металлическую трубу и замахнулась на него, как в игре в софтбол. Он парировал удар и отступил, все еще пытаясь отыскать свой пистолет, но тот куда-то запропастился, а женщина все наступала, и он принял решение, которое было заранее предусмотрено.
Он бросился бежать.
Бешеный убегал, а она, преследуя его, еще раз обрушила на его спину трубу. Он чуть не споткнулся, затем повернулся и нанес ей удар, который оказался слабым и всего лишь скользнул вдоль щеки. Она отскочила в сторону и снова замахнулась трубой. Ее рот был широко открыт. Брызгая слюной и кровью, она закричала. А он тем временем проскочил в дверь и захлопнул ее за собой.
– …идиот!
Он бежал по коридору к лестнице, задыхаясь в своей маске. Женщина не преследовала его, но стояла за закрытой дверью и орала. Бешеный никогда в жизни не слышал такого пронзительного крика. Где-то открылась дверь, и он, не разбирая дороги, бросился вниз по лестнице. Внизу он стянул с себя маску, сунул ее в карман и вышел.
«Иди легким, неторопливым шагом, – сказал он себе. – Прогуливайся».
Было холодно. Чертова Миннесота. Август, а можно замерзнуть. Он все еще слышал ее вопли. Сперва приглушенные, а потом все громче и громче. Эта стерва открыла окно. Полицейский участок находился прямо через дорогу. Бешеный ссутулился, пошел чуть быстрее к своей машине, сел в нее и уехал. На полпути к Миннеаполису, все еще смертельно перепуганный, трясясь от холода, он вспомнил, что в машине есть печка, и включил ее.
Только в Миннеаполисе он обнаружил, что ему крепко досталось. «Чертова труба. Будут большие синяки, – подумал он. – На плечах и спине. Стерва. С пистолетом проблем не будет. По нему ничего нельзя выяснить».
Господи, как больно.
2
Продавец стоял за сплошной стеной из обложек журналов. Сигареты, шоколадные батончики и целлофановые пакетики сырных шариков, чипсы, свиные
Продавец не смотрел на них. Они ему уже надоели. Он смотрел куда-то на улицу через засиженное мухами окно витрины и качал головой.
Лукас Дэвенпорт медленно вышел из глубины магазина с номером «Дейли Рейсинг Форм» и положил два доллара и двенадцать центов на прилавок.
– Чертовы детишки, – произнес продавец, ни к кому не обращаясь. Он вытянул шею, чтобы лучше видеть, что там происходит на улице. Потом услышал, как деньги, брошенные Лукасом, звякнули о прилавок, обернулся и попытался улыбнуться, но на лице, похожем на морду таксы, только собрались морщинки. – Ну как? – с одышкой проговорил он.
– Что там происходит? – спросил Лукас, посмотрев через плечо продавца на улицу.
– Да детишки на скейтбордах. – Продавец страдал от эмфиземы легких и поэтому мог говорить только короткими предложениями. – Катаются, прицепившись к автобусу. – Он засвистел горлом. – Если они зацепятся за канализационный люк… – он шумно вздохнул, – им крышка.
Лукас выглянул в окно. На улице не было никаких детей.
– Они уже укатили, – угрюмо проговорил продавец.
Он взял журнал и прочитал первый абзац передовой статьи.
– Уже посмотрели стенд? – захрипел он. – Какой-то парень принес стихи.
– Да?
Лукас обошел вокруг прилавка и начал просматривать стопки истрепанных книг. К своей радости, он нашел тоненькую книжку стихов Эмили Дикинсон, засунутую между двумя обзорами современной литературы в твердых обложках. Дэвенпорт никогда специально не охотился за поэзией и никогда не покупал ничего нового. Он ждал, когда книга попадется ему случайно. И, что самое удивительное, именно так оно часто и получалось. «Сиротские песни» оказывались среди текстов по термоэлектрическому машиностроению или по биохимии.
Книга Эмили Дикинсон стоила один доллар в 1958 году, когда она была напечатана каким-то малоизвестным издательством с Шестой авеню в Нью-Йорке. Через тридцать лет в книжном магазине на Университетской авеню в городе Сент-Пол она стоила восемьдесят центов.
– Так что там слышно про эту лошадку? – В горле у продавца забулькало. – Про этого Воина Вабаша? – Продавец ткнул пальцем в журнал. – Ну, этого, из Миннесоты.
– Именно так я и думаю, – отозвался Лукас.
– Что?
– Он из Миннесоты. Его надо гнать хлыстом до самой фабрики «Альпо». Конечно, во всем есть свои преимущества…
Продавец ждал. Он никак не мог отдышаться и ответить остроумно.
– Если Воин будет считаться фаворитом, – продолжал Лукас, – то победитель получит большой выигрыш.
– И им окажется…
– Попробуй поставить на Солнце и Полпенса. Конечно, здесь нет гарантии, но числа подходят.
Лукас положил на прилавок книгу Эмили Дикинсон и восемьдесят центов, как было указано на ценнике, плюс пять центов налога.
– Пойду-ка я, пока ты не позвонил своему букмекеру. Не хочу, чтобы меня сцапали за то, что я продаю сведения о лошадях перед скачками.