Правило Рори
Шрифт:
Найджел заставил себя смотреть на Килэви приветливо, не допуская раздражения: благодаря Килэви, тому, что тот поведал, оказалось, что никто не обкладывает. Сэйерса, как затравленного волка, он сам все выдумывает – нервы разгулялись, и все.
Сэйерс встретился взглядом с венгром: мджет, как раз Килэви – человек Сиднея на острове? Килэви иммигрант в недавнем прошлом, пришелец из Европы, таким не очень-то доверяют. Чуди, скорее всего, тоже не подходит. Эвелин?.. Если так, тогда он глуп, как щенок, лучше думать, что Эвелин и Чуди не годятся в осведомители, тогда только Уэлси – круглолицый человек с редкими, всегда сально блестящими волосами, расчесанными на косой пробор, с нечистым угреватым
После сказанного Килэви Сэйерс пришел в себя: он переутомился – это ясно, нужно взять себя в руки, встряхнуться, иначе в голову лезут мысли одна сомнительнее другой, – стоило ему заподозрить Джонатана Уэлси, и воображение нарисовало этого в общем-то безобидного человека омерзительнее не придумаешь. «Итак, никто из окружения Сэйерса не способен тайно работать на Сиднея или… если отбросить пристрастие к сотрудникам, желание видеть их лучшими, чем они есть, если стерильно оценить происходящее, то работать на Сиднея может каждый из его окружения отдельно и вместе», – Сэйерс печально улыбнулся. Он не тянул в таких играх – или перехлестывал, или недооценивал, он не привык различать в людях полутона, с детства разделяя всех или на хороших, или на плохих, но такие не водились ни на острове, ни за его пределами.
Сотрудники Гринтаунского института сожгли копии записей, относящихся к Тихоокеанскому проекту, и материалы переписки с военными, но существовало подозрение, что семнадцать квадратных футов секретных сведений, содержащих ежедневные отчеты, карты, биопробы, описания технологий выращивания вирусов, были скопированы неизвестным лицом или группой неизвестных. Оригиналы, хранящиеся в специальных ящиках со взрывными патронами, позволяющими мгновенно уничтожить содержимое, были вывезены правительством в неизвестном направлении. Тихоокеанский проект стал одним из самых крупных и таинственных предприятий Гринтаунского института почти за полтора века существования.
Тревор Экклз царил в кабинете, рассеянно просматривая эскизы панно, предназначенных для украшения помещений второго этажа; на этом этаже «Региональный центр приверженцев учения Кришны» принимал почетных гостей и устраивал официальные встречи. Посторонние попадали в фирме Экклза только на второй этаж, но никогда на третий, третьего этажа как бы не существовало вовсе. Лифт предусмотрительно оснастили устройством блокирования – в случае подъема неизвестных лиц на третий этаж; лестница со второго этажа на третий была заложена, так что пробраться в покои Экклза, минуя хитроумный лифт, было невозможно. Крыша особняка просматривалась насквозь телекамерой, подававшей сигналы на мониторы дежурному в холл первого этажа и Экклзу в кабинет. На случай пожара – ввиду отсутствия лестничного прохода со второго этажа на третий – со стороны заднего фасада особняка на бетоне лежал надутый мат двухфутовой толщины.
Помощник Экклза Барри Субон, вылощенный, совершенно седой человек среднего роста, со смоляными бровями и черными же густыми усами, отступив от стола, демонстрировал Тревору Экклзу эскизы – три фута на полтора, выполненные гуашью, похоже покрытой сверху лаком.
Барри Субон давно работал с Экклзом и считался правой рукой Тревора. Субон эмигрировал с Кубы, где перед революцией держал игорные заведения. Экс-король зеленого сукна отличался вкрадчивыми манерами, бархатными глазами и пристрастием к золотым перстням и золоту вообще. Сейчас помимо трех перстней его украшали заколка на галстуке с крупным бриллиантом и ручной работы знак Будды, усыпанный изумрудами, который был приколот к лацкану пиджака. Из-под ворота рубашки выползал на шею толстый шрам, добегая почти до уха; происхождение шрама сомнений не вызывало, отчего можно было предположить, что прошлое Субона не всегда отличалось безмятежностью и служением богам.
В глазах Экклза Субон выглядел разряженной рождественской елкой. Раздражение вспыхнуло мгновенно. Экклз – случайно или намеренно? – толкнул ширму, за которой скрывались костыли. Один с шумом упал. Су-бон положил эскиз прямо на ковер, послушно поднял костыль, упрятал за ширму.
Хорошо иметь таких помощников, Тревор придвинул ближе вазу с лотосом, именно Субон придумал занятие богоискательством для прикрытия истинных дел фирмы Экклза. Бизнес не хуже других. Много лет назад Субон, делая предложение, погладил свои перстни, словно живые существа: «Люди всегда будут верить, это вколочено в них накрепко, как желание жить богаче и есть слаще». Тревор помнил все, будто это было вчера.
«Напрасно Тревор унижает меня, – Субон снова поставил эскиз на ребро, – я давно похоронил самолюбие, общаясь с Экклзом, и все же Тревор в случае со мной не прав: зачем испытывать судьбу так часто? Может статься однажды, что его жизнь целиком окажется в моих руках, и тогда все случаи намеренного падения ширмы перевесят желание спасти старого дружка».
Субон улыбнулся так, как умел только он; глядя на него в этот момент, казалось, будто по губам мазнули маслом. «Одно то, что Тревор знает обо мне все, а я о нем ничего, не допускает особенно теплых отношений». Субон еще раз улыбнулся: «Это Тревор думает, что упрятал свое прошлое – не докопаешься», – но сейчас Субон улыбался именно потому, что кое-что и он знал о Треворе и это кое-что стоило немало.
– Слишком ярко, Барри, – Экклз, склоняя голову из стороны в сторону, рассматривал красочное шествие: босоногий господь Шри Кришна Чайтанья в шафрановых одеяниях среди восторженно приветствующих. – И потом слишком женский лик. Все же он мужчина, если я верно понимаю. Излишне женоподобен.
Субон согласно кивнул, предложил вниманию Экклза следующий эскиз:
– Господь Шри Кришна со своей вечной супругой Шримати Радхарани.
Экклз бережно двумя пальцами вытянул лотос из вазы, пощекотал кончик носа:
– Вечная супруга. – Вздохнул, насмешливо повторил: – Вечная! Каково, Барри?
Субон маслено улыбнулся.
– Почему у мужа лицо такое синее? – Экклз вставил лотос в вазу.
– Так надо, наверное, – неуверенно предположил Субон, – зато у вечной супруги цвет лица вполне человеческий.
– А что это за птичка у синих ступней Кришны? Да он весь, оказывается, синий? Вообще, мне это нравится по композиции, и гирлянда цветов на шее бога впечатляет. Только уберите лебедей с заднего плана, а лицо вечной супруги осовременьте, чтобы на нее было приятно смотреть нормальному мужчине. В руках у бога флейта или палочка? Не пойму… и почему желто-зеленый нимб общий над обеими головами, нельзя ли по персональному нимбу? Похоже, художник крохоборничает?
Субон улыбнулся, записал на обороте эскиза замечания Тревора, вынул из стопки следующий. Экклз даже привстал от одобрения:
– Отлично, Барри! Это в моем духе. Как это называется?
Субон заглянул в шпаргалку:
– Кришна и Арджуна подули в свои божественные раковины.
– Вычеркните слово «свои», ясно, что подули в свои, – не в чужие же богу дуть.
Экклз молча любовался эскизом. «Неужели Субон хоть на минуту допускает, что меня интересуют эти картинки?» Но… все должно делаться основательно, о их центре идет слава, приезжают люди, смешно, но их прикрытие начинает и коммерчески себя оправдывать, хотя не идет ни в какое сравнение с основной деятельностью; зато налоговые лазейки будто специально придуманы для тех, кто связал свою жизнь со служением богам.