Правило русского спецназа
Шрифт:
Зазнобин поймал его за плечо, развернул к себе и присел — Старгородский наотмашь рубанул половинкой палаша на уровне головы.
— Парень, да ты очумел? Свои!
Лейтенант, затравленно озираясь, обежал взглядом собравшихся в шлюзе. Лицо его скривилось, палаш со звоном выпал из руки.
— Там… капитан Небогатов. И летеха с эсминца. Капитана в регенерацию срочно… Вот и все, кто остался. А Касьян… эх! Ты — Зазнобин?
— Я.
Старгородский осел на пол, привалившись к покореженному борту модуля.
— А я уж думал — все, абзац тебе, Андрюха-медик.
Титов и Старгородский обошлись обычными восстановительными процедурами, хотя у комвзвода
Титов взглянул на Зазнобииа. Лейтенант сильно повзрослел за последние дни: между бровей залегла глубокая складка, а глаза, казалось, принадлежали человеку, лет на двадцать старше и по ошибке попали на лицо Титова.
— Через час будем на Двине, — сообщил Иван, — я попросил, чтобы Кирилла Владимировича сразу в госпиталь доставили. Наверное, с вами флотские захотят поговорить — здесь восьмая бригада фрегатов квартирует.
Старгородский махнул рукой.
— Я по другому ведомству. Ты, Леха, сам доложи, как дело было.
— Ладно, — согласился Титов, — как думаете, Иван Савельевич, если я попрошу, чтобы меня пока в резерве оставили. До того времени, как Кирилл Владимирович поправится, примут во внимание мою просьбу?
— Хрен тебя кто слушать будет, — злорадно сказал Старгородский, который уже увидел, что шахматную партию он безнадежно проиграл, — месяц отпуска, железку на грудь и на новое корыто отправят.
— Как же так? — растерянно спросил Титов.
— Прекрати, Андрей, парня изводить, — сказал Зазнобин, — а ты, Алеха, не тушуйся. Если бригадой по-прежнему Сергей Крамаренко командует, то с ним я договорюсь. Аким, готовь Кирилла Владимировича к отправке. На полосе будет ждать глидер, и я так полагаю, что чем быстрее он попадет в госпиталь, тем лучше для него.
Шлюз распахнулся, и в корабль хлынула настолько одуряющая волна свежего воздуха, настоянного на хвое и травах, что Зазнобин даже зажмурился на мгновение. Затем, оглянувшись, он махнул рукой, и по трапу пополз куб криогенной камеры, направляемый Селиверстовым. Следом шли Титов и Старгородский. Оба были в гражданском — формы у Зазнобина не нашлось, но поясе у комвзвода висел обломок палаша в ножнах.
Дождавшись, пока они спустятся, Зазнобин сбежал по трапу и обнялся с поджидающим его Решетниковым. Геннадий был худой, как и прежде, порывистый и сдержанный в проявлении чувств.
— Здорово, пират!
— Здорово, начальник. Ты ведь теперь начальник?
— А-а, — отмахнулся Решетников, — лучше бы я с тобой на большую дорогу пошел. Забот меньше. Смотри, кого я тебе привел. — Он обернулся, и Иван увидел позади него Емельяна Казанкова — друга детства, с которым в школе они были не разлей вода. Емельян после школы пошел работать на судоверфь, и их дорога надолго разошлись.
— Емеля!
— Зазноба!
Казанков, огромный, неуклюжий, с буйной рыжей бородой, обхватил старого друга и приподнял над землей.
— Чего тощий такой? Или мало купцов пограбил, что жрать нечего?
— Пусти, боров, — отбивался Зазнобин, — если я худой, то Решето кто?
— Решето и есть. Скелет ходячий.
Они чуть отступили друг от друга, чтобы получше рассмотреть. Емельян радостно скалил крупные зубы, сверкавшие в бороде, Зазнобин ткнул его в объемистый живот.
— Иван, — к ним подходил контр-адмирал Крамаренко, командующий
Зазнобин вздохнул, сразу помрачнев.
— Я с Кириллом Владимировичем познакомился, когда «Дерзкий» заходил для ремонта на Сан-Анджело. В последнее время мы, ну то есть: «Псковитянка», «Садко» и «Колокольный звон», там в охране частных рейсов промышляем. «Дерзкий» отремонтировался и ушел. Насколько я знаю, вблизи системы Лотар его накрыли корабли гетайров. Кажется, это был Неарх. Отбиться эсминец не смог — против него было семь кораблей, и все не ниже корвета классом. Четыре Небогатов уничтожил, последний — при взрыве реактора. Кто-то на эсминце разогнал плазму и отключил силовое поле. Я был далеко, да и не помог бы ничем. Каким образом Небогатов, Титов и Старгородский оказались в модуле, спросишь сам. Вот и все, что я знаю.
— Зарвался Александр, — задумчиво проговорил Крамаренко, — ладно, спасибо, что ребят спас. Если что — заходи, посидим, как раньше.
— Зайду, — кивнул Зазнобин.
С адмиралом Крамаренко он познакомился лет десять, а то и двенадцать назад. Собственно, тогда Крамаренко был не контр-адмиралом, а капитаном второго ранга, начальником штаба бригады фрегатов, только что прибывшей на Двину. Офицеры осваивались на новом месте, заводили знакомства соответственно интересам и Зазнобина и Крамаренко сблизила любовь к охоте. Причем оба предпочитали охотиться по старинке, без применения новомодных гипноизлучателей, выманивающих зверя или птицу прямо на охотника. Весь смысл охоты, как считали оба, при этом утрачивался. Нет, важно выследить зверя, «скрасть» его и взять, давая при этом хоть какие-то шансы остаться в живых. Именно поэтому и Зазнобин и Крамаренко предпочитали старинные пороховые ружья. В небольшой мастерской, в которой подобное оружие изготавливали, они и познакомились. Ну а потом уже были совместные походы в горы, в тайгу, в болотистые низменности. Ничто так не сближает, как трудности, перенесенные вместе, а уж трудностей и приключений хватало. И буран в горах заставал, и приходилось отсиживаться в бьющейся на ветру палатке, и тонули охотники в болотах, а однажды, когда они утопили ружья при переправе через дикую речку, три дня гонял их по тайге медведь, которого они все-таки сумели заманить в яму с вбитыми кольями. Словом, Крамаренко, хоть и стал контр-адмиралом, старых друзей не забывал.
Санитарный глидер, сопровождаемый адмиральской машиной, взмыл в воздух.
Зазнобин осмотрелся. Да, раньше поселок Онега, где была резервная полоса основного космопорта, окружали болота, тянувшиеся до пологих лесистых холмов на горизонте. Летом здесь свирепствовали комары и мошка, а зимой свистели злобные ветры, от которых на ровном, как стол, поле было негде спрятаться. Теперь за мерцающим ограждением тянулись посадки молоденьких берез, елей и сосен. Листва на березах уже пожелтела — на Двине наступил октябрь. Высоко в небе раздался тоскливый звук. Зазнобин задрал голову и сразу нашел среди редких облаков журавлиный клин. Он почувствовал, как перехватило горло. Семь долгих лет не был он дома и только сейчас понял, чего ему не хватало в бескрайнем космосе: берез, роняющих желтые листья, и журавлиного клина в бледно-голубом небе.