Правило волков
Шрифт:
Вопросы, с которыми Калина несколько раз обращался к Карену, решал как раз Рубцов.
– Ну да, вместе работаем в комиссии по градостроительству. И вроде всегда всё было ровно. А вчера он, гад, наехал на меня по беспределу. Не догоняю: то ли он бабла хочет, то ли из темы меня выдавить…
Карен остановился, ожидая реакции собеседника, но Калина пока не понимал сути проблемы и ждал продолжения. Депутат вздохнул:
– Ну вот, я и пришел к тебе, за помощью. Может, поговорил бы ты с ним, чтоб успокоился?
Карен умолк. Никак не реагируя, Калина молчал, уставившись на него непонимающим взглядом.
Однако паузу авторитет держал не оттого, что недопонял, о чём просит толстяк. Он пережевывал в мозгу слова депутата, интуитивно почувствовав, что за просьбой может скрываться больше, чем тот озвучил. В таком случае впереди вырисовывалась перспектива выйти на другой уровень общения
– Ну ладно, – прервал затянувшуюся паузу Калина. – Только давай-ка поконкретнее: о чём базарить, что ему предъявлять, чего требовать…
– Вопрос о согласовании продажи участка лесопарка на Советской, согласно инвестиционному контракту, который готов подписать город, – проговорил Карен, глядя на собеседника с такой невинной физиономией, словно речь шла о продаже гаража-ракушки.
– О как! – ухмыльнулся Калина. – Так это ж рядом, здесь по соседству!
«Бабло не поделили, – понял он. – А может, и покруче. Карен пытается всё под себя подмять и выдавливает кореша из темы. Ну, мне-то по барабану. Карен предъявляет Рубцу, и я вписываюсь. А дальше по ходу будет видно. Может, это и беспредел, но, если верить этому колобку, никто из авторитетов за Рубцовым не стоит, а остальные мне по фигу. Короче, надо вписываться!»
– Лёва, – повысил голос Калина, оборачиваясь к молодому человеку, который продолжал сидеть за соседним столиком, ожидая, пока хозяин освободится. – Ты ведь общаешься с нашими народными избранниками? Рубцова знаешь?
Парень поднялся и подошел к их столу:
– Знать знаю, но близко не пересекались. Что-то нужно? Будем искать выходы на него.
– Выходы искать не надо. Стрелку забей. Хочу с ним побазарить, ну, скажем, по поводу… – Калина вопросительно кивнул Карену.
Тот быстро сообразил:
– Человека на работу устроить!
– На работу так на работу. Без разницы. Договорись о встрече. Только не на его территории. На нейтрале, в кабаке…
– Хорошо, в понедельник я с ним свяжусь. Вообще-то я закончил, Юрий Петрович. Я могу ехать?
Калина кивком отпустил его. Лёва быстро собрал в портфель лежавшие на столе бумаги и, попрощавшись, торопливо покинул зал. Проводив его глазами, Калина снова обратился к депутату и, вновь понизив голос до полушепота, проговорил:
– А теперь, Карен, распиши мне, в чём загвоздка по этой теме…
Порой Калина с ностальгией вспоминал прежние времена. При коммунистах они бомбили богатых цеховиков и разную зажиточную шушеру, ворующую у государства, – гуляли от души! Сразу после перестройки тоже легко всё устраивалось: прижимали торгашей, предлагали «крышу», регулярно «капусту» с них стригли, деньги рекой текли… Своих «братков» Юра лично оделял, честно, по закону – и никакой тебе бухгалтерии, никаких бумаг.
Заделавшись бизнесменом, Калина вскоре понял, что без бухгалтеров ему не обойтись, слишком много всего нажил – поди уследи, чтоб не крысятничали. Да еще законы, которые меняются чуть не каждый день. Никакой соображалки не хватит понять, чего в них понаписано!
Требовалось найти юриста, и он нанял себе парня молодого, чтоб дешевле. Юра искренне не понимал, отчего крючкотворы так высоко ценят свои услуги. Ну, адвокаты еще куда ни шло: если от суда не отмажут, так хоть срок скостят. Но которые в бумажках копаются – этим-то за что платить?
Недавний выпускник института Лёва, как и многие молодые люди, не отличался большим рвением в работе. Всё, что не касалось его прямых обязанностей, он считал дополнительной нагрузкой и рад был увильнуть от лишних поручений хозяина. Однако когда Калина приказал ему найти выход на Рубцова, парень даже обрадовался. Рубцов был депутатом, представителем власти, он из тех людей, что решают важные вопросы политики и бизнеса. Лёва мечтал и сам когда-нибудь решать важные вопросы: сидеть в кабинете, иметь секретаря-референта и управлять, всё равно чем – об этом он еще не задумывался. Поэтому когда доводилось общаться с представителями власти, Лёве казалось, что он еще на один шажок приближается к своей мечте.
Впрочем, пока он состоял в приятельских отношениях всего с одним членом городской думы – депутатом Татьяной Страховой по прозвищу Таня-Страшила. Прилепившая с детства кличка не ассоциировалась с персонажем из детской сказки, хотя внешне Страхова действительно походила на пугало. Худая как жердь, сорокалетняя и незамужняя, Страшила была угловатой и нескладной, а на ее длинной лошадиной физиономии постоянно витала наглая и хитрая улыбка. Темные глазки-бусинки чуть косили, отчего у любого, с кем она разговаривала, создавалось впечатление, что такая продаст – не дорого возьмет. Таня и правда не страдала высокими моральными принципами и брала недорого – сколько дадут. Ни к какой фракции она не принадлежала, ни в одной комиссии не заседала и посему не имела постоянной «кормушки». Зато она была по-лисьи пронырлива, всеядна как гиена и не упускала даже самой малой возможности откусить от «колхозного пирога». Таня была на короткой ноге со всеми депутатами, а те, хоть и не воспринимали Страшилу всерьез, всё-таки считали ее человеком полезным. Ее можно было задействовать в травле коллеги, заслать «казачком», чтобы выяснить какие-то непонятные обстоятельства. Подстрекаемая депутатской группой, Страшила могла с невинным видом задать неудобный вопрос мэру на встрече с горожанами или тиснуть за своей подписью скандальную статейку в местную газету, обливая грязью «заказанного» ей чиновника или бизнесмена. Коллеги по депутатскому корпусу Таню не уважали, но, зная о ее природной наглости и беспринципности, многие считались с ней и даже побаивались.
Рубцов, будучи человеком осторожным и предусмотрительным, никаких дел со Страшилой не имел, но в мелких услугах старался ей не отказывать и держал в уме как резервный вариант возможного союзника.
Получив от Калины приказ забить стрелку с Рубцовым, Лёва позвонил Страшиле. Выслушав просьбу, Таня стопроцентно гарантировала, что вопрос решит, и обещала сообщить о результатах в понедельник.
***
Выходные дни Стас старался проводить на природе. Летом чаще всего отправлялся на озера. Охранники ставили палатки на берегу, и вместе с ними он рыбачил с раннего утра. Прихлебывая сваренную в котелке уху из свежевыловленной рыбы, он любил приговаривать, что такой ни в одном ресторане не подадут. Подчиненным было известно, что хозяин не жалует ни рестораны с изысканной кухней, ни курорты. За границу он выезжал редко, ненадолго, в сопровождении одного Олега и вряд ли с целью посмотреть чужие красоты и достопримечательности. А вот родную природу Стасов любил. Осенью, когда дождливая и холодная погода не располагала к ночевкам в палатке, Владимир Иванович просто отправлялся на машине в ближайший лес, прогуляться с ружьем. Он не охотился, да и что можно подстрелить в выхолощенных местных лесах – зверье здесь давно разбежалось от наступающего на опушки города. Грибов он тоже не собирал, но зоркий глаз отмечал даже самый мелкий грибок. Порой, нагнувшись над особо красивым экземпляром, Стас замирал, любуясь и вновь поражаясь, как из ничего, прямо из земли, вырастает еда, белок. Пройдя спецподготовку, включающую курс выживания, Стасов для поддержания сил мог проглотить такое, что никто не посчитал бы за пищу, но грибов не ел – это было известно всем.
Однажды на Кавказе они с Копыловым оказались отрезаны от своих: с одной стороны – пропасть, с другой – боевики, не подозревавшие, что уничтожили не всех. Пока враги прочесывали лес, Стас с Олегом сидели тихо как мыши, забившись в какую-то каменную щель. Прорываться было не с чем, боеприпасы закончились, рация села сразу после того, как передали координаты.
Здорово они тогда влипли… Два сухпайка растянули на пять дней, а помощь всё не шла. Рядом ни ручейка, ни лужицы. Смахивали в кружки крупные капли утренней росы, таблетки от обезвоживания немного помогали, но пить-то хотелось! Когда на шестой день вдруг пошел сильный дождь, они готовы были кричать от счастья, но, конечно, не кричали, чтобы не обнаружить себя. В четыре руки растянули бушлат, с его желоба в узкий котелок струйкой стекала драгоценная вода. Потом подставили второй, а когда и он наполнился, жадно выхлебали оба и еще успели впрок воды набрать. Без пищи, как известно, можно прожить сорок дней, но, подъев последние крошки пайка, они уже были готовы совершить отчаянную попытку «штыком и лопатой» прорваться через отряд вооруженных до зубов врагов, которые обстоятельно устроились лагерем в каких-то ста метрах ниже, на открытом пологом участке. На вершину, заканчивающуюся обрывом, боевики больше не поднимались – к чему зря ноги ломать среди камней да деревьев? Стас с Олегом день и ночь наблюдали за противниками, прикидывали так и этак, и всё равно получалось, что живыми им не выйти, да что там, даже ни одного караульного внезапно не снять: всё просматривается, не подползти скрытно. Оставалось ждать помощи, которая вряд ли придет, и тихо умирать с голоду.