Право на бессмертие. Ядерный скальпель
Шрифт:
– Похоже на то. Теперь у нас одна задача – прорваться к своим. Вечером попробую связаться с флагманом. Но на всякий случай…
Командир снимает с себя и закрепляет на столике пояс шахида:
– Братья, мы – единственная улика. Ядерный теракт стране не простят. Сейчас у врагов доказательств нет, но если хоть кто-то из нас попадет в их руки живым… В общем, вы понимаете.
– Ясно.
– Понятно, командир.
Выдерживаю взгляд Ахмета, усмехаюсь:
– Джинны смерти не боятся. Хотя пожить еще хочется.
Кемаль одобрительно хлопает
– Хорошо, бойцы. Идите, передохните до ужина, я постою за штурвалом.
После ужина я занял пост рулевого, а командир, надев наушники, стал терзать радиопередатчик. С полчаса безуспешных попыток уже начали наводить на мысли о неисправности антенны, но, прислушавшись, Ахмет активно заработал ключом. Еще пять минут, и он удовлетворенно снимает наушники:
– Есть контакт! Запросят Москву о подтверждении, но свои координаты уже дали. Что у нас по карте? Искандер, курс норд-ост.
Перекладываю штурвал:
– Есть, курс норд-ост, капитан!
– Зайдем на эскадру с севера. Плохо только, что натовских посудин там… Даже подлодка класса «Лос-Анджелес» крутится. Ориентировочное время подхода – около пяти утра. Поэтому я спать сейчас, потом ты передохнешь.
– Есть.
Командир отправился в каюту, а я, поглядывая на компас, предался обычному делу – размышлениям. Прорвемся или нет? В активе только скорость – броня заменена на обычное и достаточно тонкое железо покойным Шмутьке, кстати, отправленным вчера вместе с Возняком в Северное море. Врубив дизеля на полный ход, на сорока пяти узлах сделаем и подлодку, и любой эсминец. Но противопоставить артиллерии нечего.
Как выяснилось утром, противник богат не только артиллерией – снова, как и в сирийской пустыне, с неба бьет луч вертолетного прожектора. Но на этот раз им надо взять нас только живьем, что затруднительно в штормящем море.
– Курс ост!
– Есть!
Зачем понадобился разворот, понял сразу – против волны катер не валяет с борта на борт. Распахнув дверь рубки, командир с Кемалем выскакивают на палубу и открывают огонь из полицейских «хеклер-кохов». Прожектор мгновенно тухнет, на вертолете вспыхивают лишь навигационные огни да вышибают искры пули. Маловат калибр, и оружие слабое. Нам бы ПЗРК…
Но и пистолет-пулемет в умелых руках способен на многое. Одна из очередей влетела в выхлопной патрубок турбины, стальные осы впились в лопатки двигателя… Язык пламени из патрубка, вертолет резко теряет высоту, что становится фатальным. Пошла рыба кормиться. Успеваю только немного уйти влево.
– Курс зюйд!
Заскочившие назад, все мокрые от брызг, парни меняют магазины.
– Искандер, полный ход!
– Есть.
Пару часов назад Кемаль снял ограничитель, теперь рычаг уходит до упора заводского гнезда. Катер ощутимо наддал. Не знаю, выдержат ли дизеля, но каждый дополнительный узел дает нам шанс. Смотрю на показания радара. Ого! Что-то движение стало, как в Москве. Вот эти две засветки, стремящиеся пересечь курс, точно вражеские эсминцы. Поодаль еще несколько
С лязгом командир закрывает лобовые стекла железными заслонками:
– Будут слепить прожекторами. Искандер, давай я за штурвал.
На фиг. Адреналин и азарт гудят в крови, уверен – прорвусь.
– Отставить, командир! Справлюсь! Наших вызывай лучше, где они шарятся?!
Сквозь щели прорывается первый луч прожектора эсминца. Судя по показаниям радара, идет точно в лоб. И очень быстро идет. Мощный луч опять мазнул по рубке. Как его волна мотает! Не иначе, «Шеффилд». Плюнув на телеграфный ключ, командир шпарит кодовые фразы в микрофон. Впрочем, это уже не кодовая: «шнелльбот».
Так, внимание! Три румба влево… Ага, клюнул. Ждем, ждем… Прожектор бьет все ближе, махина надвигающегося эсминца ощущается уже физически. Теперь вправо. Есть! Разминулись впритирочку – мощной волной катер ощутимо отшвырнуло. Черт! От броска что-то разладилось в работе дизелей, рев засбоил.
– Сейчас!..
Ахмет рванул в машинное отделение.
Впереди две отметки – какой-то из ретивых быстроходных кораблей пришел на помощь второму засадному. А курсы-то у них пересекаются! Быстро прикидываю скорость, сбрасываю обороты.
– Искандер, ты что?!
– Спокойно!
Носовые прожектора уже двух кораблей шарят по рубке шнелльбота, но ребятишки слишком увлеклись. А теперь полный ход! Кемаль, молодчина, успел разобраться с неисправностью, дизеля отвечают слитным ревом. Наконец сообразив, что они сейчас войдут друг другу в скулы, противники меняют курс, стараясь разойтись. Очкуют, жить хочется. А вот нам…
Чуть переложив штурвал, влетаю в образовавшийся просвет. Жесткий скрежет по правому борту! Зацепил все-таки. Но ход не потерян, а на радаре появилась долгожданная отметка российского корабля. Курс на него. Проскочили?
Что-то сверкнуло в небе…
На этот раз вражеский командир решил не церемониться: обойдясь без прожектора, второй вертолет сразу открыл огонь. Очередь, пробив рваные дыры в стене рубки, отшвырнула назад Ахмета.
– Командир!..
Оглядываюсь: лежит у переборки, вокруг головы расползается черное пятно.
– Твари!
Штурвал влево, вправо… Пули уходят мимо, рвут металл корпуса, вроде опять сбоит дизель…
Игра с летающей смертью не могла продолжаться долго – длинная очередь стеганула по машинному отделению. Катер затрясли конвульсии разбитых дизелей. Кемаль!..
Всё, кранты. Автоматически блокирую штурвал, делаю шаг к поясу шахида… и страшный двойной удар прибивает меня к полу. Сквозь стремительно наваливающиеся боль и муть вижу в дырах бортовые огни вертолета.
– Чтоб ты сдох!
Мысль внезапно исполняется – на месте винтокрылой машины возникает огненный шар, но удивиться уже не успеваю…
Мы опять вместе: я, желающий уйти туда, к золотым искрам и теплому дыханию Всевышнего, из этой бесконечной пустыни ледяной боли, и тот, второй, не отпускающий, что-то желающий объяснить, помочь, утешить.