Право на «лево». Почему люди изменяют и можно ли избежать измен
Шрифт:
И все же, несмотря на эти перемены, некоторые социальные нормы оставались незыблемыми до середины двадцатого века. Брак по-прежнему считался союзом на всю жизнь; женщины экономически и юридически зависели от мужей; религия определяла мораль и диктовала правила поведения; разводы были редки и подвергались осуждению и поруганию. Кроме того, верность супругу оставалась обязательным условием брака, по крайней мере для женской части общества.
Живя в пятидесятых, Мария прекрасно понимала, что ей не из чего выбирать. Она выросла в мире, где было всего четыре типа мюсли, три телеканала и двое лично знакомых ей мужчин, годившихся в мужья. В новинку было то, что она вообще имела право голоса при выборе партнера, ведь даже сегодня более 50 процентов браков в мире заключаются по договоренности.
Хотя она любила своего мужа Кеннета, сексом они занимались в основном ради продолжения рода. «Честно говоря, родив четверых детей за шесть лет, я ужасно устала», – говорит она. Когда время от времени Мария исполняла свои супружеские обязанности, о наслаждении не шло и речи. Кеннет, которого она называет «порядочным и щедрым человеком», не знал всех тонкостей женской природы, да и не догадывался, что их вообще стоит знать. Однако ни их унылые сексуальные отношения, ни его последующие компенсирующие завоевания не считались основаниями для развода.
Хотя мужчинам поколения Кеннета негласно разрешалось смягчать свою брачную неудовлетворенность связями на стороне, женщины вроде Марии должны были искать удовлетворения в семье. Для Марии и Кеннета, а также всех их современников брак был союзом длиною в жизнь, выйти из которого было не так-то просто. Они заключали брак, чтобы быть вместе в горе и радости, пока смерть не разлучит их. К счастью для тех, кто мучился в браке, смерть в те годы наступала гораздо раньше, чем сейчас.
Сильвия не стала ждать, пока смерть разлучит ее с мужем. Сегодня браки заканчиваются, когда умирает любовь. Выросшая в Сан-Франциско Сильвия была представительницей поколения беби-бума, и ее юность пришлась на годы, когда произошел культурный переворот, практически до неузнаваемости изменивший динамику отношений между мужчинами и женщинами. Феминизм, контрацепция и право на аборт дали женщинам возможность получить контроль над своей любовью и жизнью. В 1969 году в Калифорнии были приняты законы, позволившие оформлять развод, не доказывая проступки супруга, а затем такую практику внедрили и многие другие штаты, благодаря чему у женщин появилась возможность расторгнуть несчастливый брак. А раз теперь женщины были вправе уйти, потребовалась новая причина, чтобы они остались. В связи с этим качество браков существенно повысилось.
После развода Сильвия занялась своей карьерой, упорно продвигаясь по корпоративной лестнице в преимущественно мужском мире банков. Она встречалась с несколькими мужчинами – «скучными банкирами и делопроизводителями, такими же как первый муж», – но почувствовала себя готовой дать любви второй шанс, только когда познакомилась с Джейсоном, скрипичных дел мастером и учителем музыки.
В одной из наших бесед я спросила Сильвию, моногамна ли она. Она удивленно посмотрела на меня. «Да, конечно. Я придерживалась моногамии во всех своих отношениях и в обоих браках». Понимала ли она, какой культурный сдвиг должен был произойти, чтобы эти слова были сказаны так свободно?
Когда-то моногамия предполагала наличие одного партнера за всю жизнь. Теперь моногамия требует наличия одного партнера зараз.
Во втором браке Сильвия потребовала равноправия на кухне и в спальне. Джейсон снова и снова удивлял ее своим умением подметать пол и предугадывать ее желания. Вместо уникальных, гендерно определенных ролей их союз покоился на гибком разделении труда, самореализации, взаимном сексуальном притяжении и близости.
Сначала мы принесли любовь в брак. Затем мы принесли секс в любовь. А затем связали супружеское счастье с сексуальным удовлетворением. Секс для продолжения рода уступил место сексу для удовольствия. В то время как добрачный секс стал нормой, секс в браке тоже претерпел небольшую революцию: из супружеского долга женщины он превратился в совместный способ достижения удовольствия и единения.
Сегодня мы все участвуем в великом эксперименте. Впервые в истории мы хотим секса со своими супругами не потому, что нам нужны шесть детей для работы на ферме (для чего придется завести восьмерых, потому что как минимум двое могут не выжить), и не потому, что такова наша обязанность. Нет, мы хотим секса просто потому, что мы его хотим. Наш секс основан на желании и представляет собой проявление нашей свободы выбора – и нашей истинной сущности. Сегодня мы занимаемся сексом, потому что появилось настроение, потому что нам этого захотелось – причем предпочтительно друг с другом, желательно одновременно и в идеале с десятилетиями не ослабевающей страстью.
В работе «Трансформация интимности» Энтони Гидденс объясняет, что, отделившись от функции продолжения рода, секс из биологической характеристики превратился в маркер личности. Половая социализация теперь происходит вдали от мира природы; сексуальность стала «чертой личности», которую мы снова и снова пересматриваем на протяжении жизни. Это проявление того, кто мы есть, а не только выражение того, что мы делаем. В нашем уголке земного шара секс включает в себя право на индивидуальность, личную свободу и самоактуализацию. Мы полагаем, что нам положено сексуальное наслаждение – оно стало столпом нашей новой концепции близости.
Близость, несомненно, играет важнейшую роль в современном браке. Эмоциональная близость из побочного продукта долгосрочных отношений превратилась в обязательное условие. В традиционном мире близостью назывались товарищеские чувства, которые рождались в ходе совместного преодоления жизненных неурядиц – работы в поле; воспитания детей; потерь, болезней и трудностей. Как мужчины, так и женщины искали дружбы и опоры в отношениях с представителями своего пола. Мужчины налаживали связи за работой и кружкой пива; женщины – за хлопотами по хозяйству и воспитанием детей.
Современный мир пребывает в постоянном движении, вращаясь быстрее и быстрее. Семьи часто разбрасывает по свету, братья и сестры оказываются на разных континентах, а сменить работу теперь легче, чем пересадить цветок. У нас сотни виртуальных «друзей», но нам некого попросить покормить кота в наше отсутствие. Мы гораздо свободнее своих бабушек и дедушек, но при этом и более разобщены. Мы отчаянно ищем тихую гавань, но к какому берегу нам пристать? Брачная близость стала главным противоядием против усиливающегося дробления общества.