Право на поединок
Шрифт:
На полу валялись сорванные занавеси: не так давно здесь происходила борьба. Волкодав сразу увидел и Эвриха, и Рейтамиру. И обоих Сонморовых молодцов, что ходили «посмотреть наверху».
Один из них лежал под окном, связанный по рукам и ногам. Рейтамира, смертельно бледная от пережитого страха, стояла над ним, упирая ему между лопаток Эврихово короткое копьецо. Кто кого больше боялся, она или связанный, оставалось только гадать. На стене висели в ножнах оба меча: Сенгаров и Эвриха, но ими то ли не сообразили, то ли не успели воспользоваться. Сам учёный стоял на коленях посреди пола, угодив по обыкновению
– Варвар, брат мой, во имя… – тряским голосом и чуть не со слезами начал аррант. При этом он на миг утратил бдительность. Сонморов человек тотчас приподнял плечо, ловко перекатился, рука нацелилась подхватить нож, который он всё это время видел, но дотянуться не мог. Рейтамира ахнула и неумело замахнулась копьём. Волкодав шагнул вперёд, пригвоздив ногой пальцы разбойника, уже коснувшиеся рукояти, и безжалостным пинком сломал ему локоть. Парень страшно закричал и выгнулся на полу, заскрёб пятками, словно пытаясь уползти от боли в руке, по-прежнему пригвождённой.
Эврих уже собирал раскиданные пергаментные листы. Одни были порваны, другие залило чернилами.
– Сыновья меринов и блудниц!… – ругался он по-аррантски. – Безграмотные скоты, не ведающие истинных ценностей!… Мои записи!…
Волкодав молча смотрел на него. По груди каплями стекал пот пополам с кровью, венн тяжело дышал. Живой, думалось ему. Живой. Ну, давай, ещё разок назови меня варваром. Я не обижусь. Потому что ты живой. Ну, давай, съязви, скажи какую-нибудь пакость… Чтобы я знал, что у тебя вправду всё хорошо…
Нагнувшись, он выдернул из ближайшей занавеси крепкий шнур и быстро связал корчившегося разбойника. Тот даже не пытался сопротивляться. Он был куда как грозен и уверен в себе, покуда воевал против овец. Теперь было видно, что парню исполнилось хорошо если двадцать, по мальчишескому лицу катились слёзы. Скидок на юность Волкодав не понимал никогда. Напакостил – отвечай.
Эврих снова поднял голову.
– Во имя наковальни, рухнувшей наземь и прищемившей… Кто мог так бесчеловечно… – ахнул он, разглядев наконец, в каком виде был венн. – Друг мой…
– Ну вот… – усмехнулся Волкодав. Губы сводило, говорил он с трудом, хотелось щериться и рычать. – А то всё варваром…
Эврих хотел вскочить, но от долгого стояния на твёрдом полу колени совсем затекли – аррант охнул и едва не упал, пришлось встать на четвереньки и постоять так, пока не прекратилось под кожей щекотное и мучительное колотьё. Рейтамира набралась наконец решимости, покинула пленника,
– Ты садись, – выговорил Эврих. – Сейчас перевяжу…
Вот таковы учёные люди, подумалось венну. Чуть отступила беда, за что сразу схватился? За свои книжки, конечно. Всё остальное потом. Теперь вот взметался лечить, хотя сам знать не знает, что делается внизу. Может, за мной сейчас десять человек с топорами…
– Подожди ты, – сказал он Эвриху. – И так не помру… хуже бывало… Там Кавтин приехал, по-моему.
Солнечный свет, вливавшийся в распахнутое окно, казался ему нестерпимо, ослепительно ярким.
Эврих проявил неожиданную твёрдость:
– Вот Кавтин пускай и подождёт. Садись, говорю!
Волкодаву внезапно расхотелось с ним спорить, он подтянул ногой скамеечку и устало сел на неё, положив меч на колени. Эврих озабоченно оглядел его, привычными движениями растирая и встряхивая ладони. Волкодав знал, что означали эти движения.
– Придушу, – пообещал он негромко. Лечить себя волшебством он даже и в Беловодье дозволял одной Ниилит.
– Да ну тебя, – обиделся учёный. Но всё же, вняв предупреждению, откупорил пузатую склянку, понюхал содержимое и накапал на чистую тряпочку, сетуя вслух: – Что за варварская добродетель – пренебрегать заботой о ранах!… Я-то думал, уж это дремучее заблуждение ты давно перерос…
– На себя посмотри, умник, – буркнул в ответ Волкодав. – Когда ворон считать перестанешь? А если бы они сразу вошли?… Учишь, учишь его… Дуракам счастье…
Эврих досадливо отмахнулся. Снадобье у него было не чета тому, которым Волкодава некогда с перепугу облил халисунский лекарь Иллад. Оно запирало кровь, не превращая исцеление в пытку.
– Как всё-таки вышло, что тебя отхлестали кнутом? – уже спокойнее спросил аррант. И тут же возмутился: – Ты, варвар, что, совсем боли не чувствуешь? Ты понимаешь хоть, что у Иннори шёлка на катушках не хватит спину тебе зашивать?…
В это время дверь вновь отворилась, распахнутая резким ударом, и Волкодав – откуда только силы взялись – мгновенно взлетел на ноги, хватая Солнечный Пламень. Эврих отскочил назад, ловя пузырёк и пытаясь должным образом закупорить его, одновременно принимая боевую стойку кан-киро. Естественно, ни того, ни другого, ни третьего толком не получилось.
На пороге стоял стройный темноволосый юноша в дорогой блестящей кольчуге. Он держал в руках длинный нарлакский меч, тёмные волосы падали на широкие плечи. Над верхней губой и вдоль челюсти курчавился юношеский пух, но сильные запястья и жёсткий, уверенный взгляд принадлежали настоящему воину.
– Здесь кричали!… – сказал он, обшаривая комнату зоркими голубыми глазами. Позади виднелись озабоченные лица ещё нескольких вооружённых людей. Слуги? Домашнее войско?…
Волкодав опустил меч и вновь сел на скамейку. Изорванная кожа на спине опять взбухла кровью. Эврих нахмурился и раскупорил пузырёк.
– Привет тебе, благородный Кавтин, – проговорил венн негромко. Он успел решить про себя, что драться с этим человеком не станет. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Хотя тот, вполне вероятно, вскоре пожелает выяснить с ним отношения…