Право на силу
Шрифт:
– Э-э, дружок! Ты чего? Куда собрался-то? – видя, как товарищ, уминая снег, нерешительно двинулся к сиренам, встревоженно спросил Данил.
Санька молчал, лицо его застыло словно в трансе, руки безвольно повисли по швам. Шаг, другой… Третьего шага Данил сделать ему не дал – так же, как и давеча в кинотеатре, захватил сзади под подбородок, мягко повалил в сугроб, отвесил пару оплеух, макнул лицом в снег… Сашка встряхнулся, помотал головой и ошалело уставился на товарища широко раскрытыми глазами.
– Ну что ты как дитя малое?.. – усмехнулся Данил, видя, что все вроде бы в норме. – Ня-няку показали,
– Не поверишь, Дань… все понимаю, знаю, что нельзя идти, – и все равно тянет! – пробормотал испуганно Сашка. – Стоит только вслушаться – и готов, контроль теряешь мгновенно. Все видишь, все понимаешь – а все равно как крыса за дудочкой…
– Так не вслушивайся! Аптечка-то есть у тебя, ваты в уши напихай.
– Да не, все, отпустило уже, – прислушиваясь к зловещей музыке, ответил товарищ. – Теперь не поддамся.
– Уверен?
Сашка кивнул.
– Ладно, двинули тогда, пока поют. Сирены, блин!..
Напарники, двигаясь вдоль стены дома, поползли вперед. На углу Данил приостановился, вслушиваясь. Тональность пения немного изменилась. Теперь в нем присутствовало больше низких нот. Именно они и вызывали то чувство неуюта, которое он так не любил. «С чего бы это? – продолжая загребать локтями и коленями снежное месиво, насторожился Данил. – Словно угрожают…»
Двигаясь ползком по шею в снегу, друзья постепенно приближались ко входу в торговый центр. Данил раз оглянулся – Сашка извивался следом, беспокойно оглядываясь на гигантских нетопырей. Те вроде бы сидели пока спокойно, все так же открывали и закрывали пасти, выдавливая из себя звуки органной музыки. Данилу даже интересно стало: ну ладно, пели бы каждый сам по себе, так они же целый квартет образовали! Как они в лад-то попадают? Загадка…
Ребята преодолели полдороги, до входа в торговый центр оставалось метров тридцать – и тут музыка вдруг смолкла, как оборвали. Данил вжался в снег, сзади в ноги толкнулся Санька, тоже притих. «Чего это они? Неужели в сумерках так хорошо видят? У летучих мышей, вроде, зрение никакое…» Данил осторожно повернул голову – мутанты беспокойно разворачивали крылья, встряхивая ими, словно готовясь взлететь.
Напарники замерли, стараясь втиснуться, впечататься в снежный покров, сделаться как можно менее заметными… существа сразу же успокоились, вновь затянув свою жутковатую песню. Переждав с полминуты, Данил осторожно двинулся дальше. Толкнулся локтями раз, другой – и мутанты, внезапно сорвавшись с карниза, ломаными зигзагообразными движениями взмыли вверх.
– Они не видят! – заорал сзади Сашка. – Они слышат!
Данил вскочил, утопая по пояс в снегу. Сашка тоже встал во весь рост, развернулся, двинулся было назад по проложенной ими колее, но Данил, испытывая сильнейшее чувство дежа вю, ухватив его за шиворот, дернул на себя.
– К торговому центру давай, он ближе!
Так же как и днем, взметая вокруг себя вихри снега, напарники бросились под крышу торгового центра. В небе раздался многоголосый вибрирующий вопль. Данил на бегу глянул через плечо – мутанты, делая круг над площадью, заходили в атаку.
Со стороны здания полиции послышался еще один вопль, и из круглого чердачного окошка один за другим полезли крылатые мутанты. Некоторые сразу взмывали ввысь, беспокойно крича, другие же сначала садились на карниз и принимались озираться по сторонам, беспокойно вертя ушастыми головами.
Грохнуло, над головой раздался пронзительный визг картечи – Сашка, задрав ствол в небо, палил в мутантов. Промах! Черт! Данил остановился, вскидывая ружье и пытаясь поймать на мушку тварюг, мечущихся по ломаной траектории, – да куда там! Их будто обучали «качать маятник» – твари атаковали, мотаясь из стороны в сторону, не давая поймать себя на выстрел. Сзади грохнуло снова – на этот раз Сашке повезло, сноп картечи задел крыло одной из сирен. Мутант закувыркался, молотя по воздуху разодранной перепонкой, рухнул неподалеку, забился, вопя и взметая тучи снежной пыли. Остальные четверо вильнули, расходясь в стороны. Данил дернул стволом, на мгновение поймал в прицел черное вертлявое тело, спустил курок. Ружье толкнуло в плечо, заряд ушел вверх… попал! Картечь аж подбросила мутанта, вгрызаясь в пушистое тело, разнося в клочья черный лоснящийся мех. Не дожидаясь, когда сирена упадет вниз, Данил развернулся и бросился ко входу в торговый центр. «Один патрон! Один патрон!» – билось в голове. Сашка уже стоял на крыльце, пытаясь открыть заметенную до середины стеклянную дверь. – Интеллигент хренов!..»
– Да разбей ты ее! – во всю мочь легких заорал Данил, понимая, что из-под противогаза на таком расстоянии его вопль не разобрать.
Но напарник, видимо, и сам понял, что миндальничать некогда, – поднял ружье и саданул прикладом по стеклу. Стекло лопнуло, мелкой осколочной кашей Сашку осыпало с ног до головы. «Ну все, конец! Изрезало всего! – обмер Данил, продолжая, высоко задирая ноги, рваться вперед. – До дома не дотащу!..» Однако напарник довольно бодро сыпанул вперед, в темный холл торгового центра. Влетел, остановился, развернулся… и заорал:
– Сзади!
Данил, достигший в этот момент крыльца, крутнулся вокруг себя, вскидывая ружье. Глаз успел уловить очертания четырех крылатых фигур, зигзагами пикирующих сверху, – и он, не целясь, второпях, дернул спуск. Промахнуться с такого расстояния было невозможно. Картечь врезалась в ближайшего мутанта, отбрасывая его назад. Еще один, падающий следом, вновь отвернул, однако двое других раскрыли рты в низком, словно колеблющем окружающее пространство вопле. Данил почувствовал, как внутренности его начинают противно вибрировать и сокращаться в такт звуковым волнам, исходящим из пастей сирен. По телу мгновенно разлилась жуткая боль, скрутило, ружье выпало из рук… а в следующее мгновение оба мутанта с лету врезались в парня, внося его в двери торгового центра.
Удара о мраморный пол холла он не почувствовал – сознание его в этот момент уже плавало в блаженной тьме.
Так паршиво ему не было еще ни разу в жизни.
Мало того, что кружилась голова, тошнило и зверски крутило в кишках, – в дополнение ко всем этим прелестям немилосердно драл горло сухой кашель и сжимало, словно в железных тисках, грудь. Дышалось тяжело, словно гортань сплющило до размеров клистирной трубки, но – дышалось! А это, в свою очередь, значило, что он все-таки был жив.