Право на защиту
Шрифт:
Виригину не нравился разговор. Он достал сигарету, закурил, сделал вид, что читает SMS-ку, и отошел к набережной. По Фонтанке как раз проплывал кораблик, на борту которого веселилась пестрая, причудливо наряженная компания. Тюкала рейв-музыка (Юлька иногда дома такую включала, поэтому Виригин и определил, что это рейв. Хотя мог и ошибаться). Две полуголые девицы свесили ноги с бортика, слегка откинувшись назад и демонстрируя зевакам аппетитные формы. На заставленном закусками столе виднелась водка в вычурной
Ветерок принес с Фонтанки — как по заказу! — отчетливый запашок марихуаны. Ну точно: Виригин увидел, как одна девица передала второй «косяк». Вторая поймала виригинский взгляд и приветливо помахала «косяком» отставному майору...
Все это происходило напротив здания суда. Но шансы попасть в этот суд у пассажиров катерка были нулевые. Или близкие к нулевым. Наткнись сейчас эти весельчаки на милицейский патруль — отделались бы сотней баксов. А то и меньше. Да и где наткнуться-то? На реке?..
А сыну этой Людмилы Ивановны просто не повезло.
«Больше всего у нас не везет слабым и бедным. Счастливое исключение — Ходорковский».
— Где ж денег-то взять? — канючила Черемыкина.— Я и так все подчистую...
— Займите, продайте что-нибудь,— посоветовал Мыльников.— Зато сын на свободе останется. Получит условное наказание.
— А без денег?
— Без денег никак. Судья ведь рискует. Сильно рискует, уверяю вас. Говорю: указание из Москвы!
Черемыкина в растерянности замолкла. Напряженно думала. Две тысячи — для нее огромные деньги. Но свобода сына...
— Ну, вы решайте,— сказал адвокат, выдержав паузу— И звоните, если что надумаете. Два дня у вас есть. Даже три. Взвесьте: три дня или три года...
Мыльников хотел было произнести пафосную речь, но вовремя одернул себя — зачем распинаться перед малоимущей клиенткой. Достаточно. Ей и так все понятно. Прибережем риторический талант для кого-нибудь более достойного.
— До свидания. Всего доброго. Не тяните...
Мыльников открыл дверцу, позвал нового помощника:
— Поехали, Максим Палыч...
«Ауди» Мыльникова мягко тронулась с места, заработал кондиционер. Проезжая мимо Черемыкиной, маститый адвокат кивнул, нацепив на лицо сочувственную улыбку Свернули на Пестеля, потомились в маленькой пробке, выехали на Литейный. «Ауди» нежно покачивало, как на теплой морской волне. Кондиционер обвевал, как свежий ветерок. Виригин с неудовольствием вспомнил свой недавний визит в автосервис. Мастер Потапыч — стародавний знакомый — напрочь отказывался брать виригинский «баклажан» (Максим так прозвал свой драндулет «баклажаном» за темно-сиреневую расцветку).
«Макс, не валяй дурака. Купи новую»,— советовал мастер.
Виригин в ответ показывал пустые карманы.
«Тогда ходи пешком. Или осваивай богатый мир подземного метрополитена. Или маршрутных такси».
— «Они бьются все время»,— мрачно сказал Виригин.
«Ты на этой штуке быстрее разобьешься»,— убежденно изрек Потапыч и согласился повозиться с «баклажаном» в последний раз.
Еще он сказал, что, если драндулет продать на запчасти, можно выручить триста долларов. Тоже деньги. Дочке на сапоги — давно просит. И в театр всей семьей сходить останется. И обмыть там в буфете обнову. И по бутерброду с икрой — закусить...
— Ничего. Достанет,— удовлетворенно хмыкнул Мыльников, размышляя над перспективой дела Черемыкиной.
— Ты, правда, с судьей договорился? — поинтересовался Виригин.
— По такому-то пустяшному делу? — хохотнул адвокат.— Обижаешь, Макс! Просто зашел к нему, уточнил, когда суд, потрепался, анекдот рассказал,— объяснял адвокат снисходительным тоном.— А он мне в ответ этот, про турок... Нет, ну хорошо я продолжение придумал, про китайцев с таджиками?.. А, Виригин?!
— Остроумно...
— Да, неплохо получилось! И... О чем мы говорили? А, ну да. После процесса бутылку выкачу «Кауфмана». Большую. Знатный водец! Для поддержания контакта...
— Здесь ведь и так условное будет,— заметил Максим.— На большее не тянет.
— Разумеется. А вот теперь главное: какой же ты из этого сделал вывод?..— Мыльников вновь взял менторский тон.
— Ну, какой вывод... — Виригин понимал, куда клонит партнер, но все же спросил из внутреннего упрямства: — Зачем же было ее «разводить»?..
— Ответ номер один, и главный,— пафосно сказал Мыльников.— Мы с тобой должны заработать на кусок колбасы. Ты колбасу любишь, Максим?
— Ну... так... — к разговору о колбасе Виригин точно расположен не был.
— Не ту колбасу, значит, ешь, если «ну так»!
«А ведь он прав,— думал бывший опер.— Колбасу не ту ем, водку не ту пью. А ведь мне почти сорок пять».
— Разную ем... А что, есть еще ответ номер два?
— Есть! Ответ номер два: из воспитательных соображений. Чтоб наказание прочувствовали. Наверняка всю молодость по мужикам пробегала, а сыном не занималась. Так пусть за грехи платит. Разве несправедливо?..
— Трудно сказать,— почесал подбородок Виригин.— Какие грехи-то тут? Ну, «траву» парень курит. Кто ж ее сегодня не курит?.. Ты не поверишь: дворничиху во дворе, татарку лет шестидесяти, застал как-то...
— Ничего, коллега,— самодовольно пообещал Мыльников.— Скоро ты от своих ментовских взглядов отвыкнешь!
Виригин не понял, что ментовского в его снисходительном отношении к «траве», но спорить не стал.
Жена шинковала капусту быстрее, чем Федор Ильич успевал подносить из магазина новые кочаны. Странно. Может, халтурит? Крупно шинкует?