Право первой ночи
Шрифт:
— Отлично, — процедил мистер Тремор, Это было любимое слово Эдвины. Он в точности воспроизвел ее интонацию. Однако сегодня это не вызывало у Эдвины восторга, как обычно. Она продолжала пятиться, испуганно всматриваясь в знакомые и в то же время незнакомые черты.
— Поднимайте юбки! — велел он.
— Как вы себя ведете? — возмутилась она.
— Я волен вести себя так, как хочу: теперь моя очередь!
И он выразительно провел пальцем по верхней губе. Продолжая пятиться, Эдвина зацепилась босой пяткой за порожек туалетной комнаты и от боли едва не потеряла равновесие.
— Ну
Эдвина взялась за подол, обреченно подумав, что надо покончить с этим раз и навсегда.
— Нет, я сама.
— Отлично. Мне не терпится добраться до последней минуты.
До последней минуты?.. Ох... У нее душа ушла в пятки. Она совсем об этом забыла! Эдвина заставила себя поднять глаза. Ей придется смотреть на его верхнюю губу, чтобы не утратить решимости.
На этот раз она чувствовала себя еще хуже. Боялась не только его прикосновений, но еще и тех странных ощущений, которые испытала, стоя на столе.
Не сводя глаз с его бритой губы, Эдвина поднимала юбки все выше, выше... еще на дюйм... Вот показались щиколотки, вот икры... Здесь было прохладнее, чем в лаборатории, и легкий сквознячок, коснувшийся чувствительной кожи, показался ей живительным бальзамом. Но тут из-под подола показались кружева на панталонах, и она вспомнила...
Она вспомнила его разговоры о поцелуях под коленками! Нет! Только не это!
— Вы не можете... не должны... — Слова застревали в горле. — Вы не сделаете это своими...
— Губами, — закончил он. И рассмеялся. Как всегда добродушно.
И Эдвине стало чуточку легче. Только сейчас она уловила в его смехе ироничные нотки. Значит, мистер Тремор чувствует нюансы их разговора гораздо тоньше, чем ей казалось.
— Так и быть, голуба! Я не стану лезть губами туда, куда вы сами не захочете! Я же не зверь какой!
«Не захочете»! Эдвина с облегчением вздохнула. Слава Богу, он все еще говорит с ошибками. Он по-прежнему ее старый добрый Мик. Забавный, добродушный верзила. Вот только сейчас ему не до забав. Прикусив от напряжения губу, он буквально пожирает ее взглядом...
Ей показалось, что прошла целая вечность, пока она стояла ни жива ни мертва, подобрав ворох юбок. Однако, стоило ему подняться со стула, на нее нахлынула новая волна страха.
— Что вы делаете?! — вскрикнула она.
— Я хочу погладить ваши ножки. Мы договорились...
— Нет, неправда! — Нараставшее отчаяние заставило ее прибегнуть к откровенной лжи.
— Правда!
— Один раз! — жалобно напомнила она. — Мы договорились, что вы прикоснетесь к ним только один раз!
Он не отвечал, опустившись перед ней на одно колено. Не спуская глаз с его темноволосой головы, Эдвина следила, как он придвигается все ближе и ближе.
— Повернитесь, — прошептал он.
— Нет!
— Винни, — глянул он ей в лицо, — мои усы плавают в тазике. Может, вы вообразили, что сбрить их для меня было детской забавой? Да, мы договорились об одном разе, но ведь он может быть долгим! И если потом вы запретите мне коснуться их губами, так тому и быть. А сейчас вы повернетесь, чтобы я погладил ваши ножки...
— Ногу! —
— Хорошо, ногу. Но я поглажу ее всю. Сверху донизу. Эту чудесную стройную ножку. Я начну с пятки и поднимусь до колена, а потом выше, до самой складки под ягодицей! — Он подкреплял свои слова выразительными жестами, и от одного этого у Эдвины мурашки побежали по телу.
Она заставила себя повернуться лицом к стене.
Ей пришлось прислониться лбом к прохладной гладкой поверхности, чтобы совладать с нахлынувшими на нее волнами жаркой истомы.
Она молчала, не в силах подавить страх и растерянность — самые ненавистные ей чувства.
Однако что-то еще, незнакомое и тревожное, ожило в душе в преддверии того, что станет делать Мик Тремор. Напрасно Эдвина твердила себе, что ей вовсе не нравится эта возмутительная игра, что мистер Тремор зашел слишком далеко и что она желает лишь одного — поскорее от него отвязаться.
И все же, и все же... никогда в жизни она не испытывала ничего более захватывающего.
Зато Мик прекрасно понимал, что с ней происходит. Невинная девственница испугана его настойчивостью. Он хотел бы ее успокоить. Он даже готов был взять на себя вину за то, что своими бесконечными «подначками» заставил ее заключить эту сомнительную сделку... если бы дело не касалось его усов.
При одной мысли об этом его всякий раз охватывал гнев. Приходилось повторять снова и снова, что малышка Винни слишком неопытна и совершенно не имеет понятия о том, как крепко она его зацепила. Она вообще мало разбиралась во всем, что касалось отношений между мужчиной и женщиной.
— Успокойтесь! — сказал он в слабой надежде облегчить ей это испытание, потому что так и не смог воззвать к собственной совести и оставить Винни в покое.
Рука Мика легла на тонкую изящную лодыжку, и он вздрогнул всем телом.
— Ох-х-х... — вырвалось у него. То самое продолжительное «х-х-х», которое никак не давалось во время утренних занятий. Оно слетело с его уст легко и непринужденно, вызванное сильнейшей вспышкой острого наслаждения. Черт побери, какая у нее гладкая кожа! В десять раз глаже, чем у него! А лодыжка совсем узенькая, и так плавно переходит в икру...
— Все! — выдохнула она, содрогаясь. — Вы получили то, что хотели! Десять минут прошли! — Она выпустила из рук край юбки.
Но Мик подхватил его на лету и снова поднял до самой талии.
— Терпеть не могу тех, кто не держит слова! Винни, я знаю, вы испуганы, но с вами не случится ничего страшного! Вот! Держите их до конца!
— Время кончилось... — пролепетала она еле слышно.
— Нет! Вы с самого начала пытаетесь смухлевать! А я, между прочим, без разговоров поднялся С вами наверх и сбрил усы в один момент! Я не увиливал и не заговаривал вам зубы! Так что потрудитесь поднять юбки и выполнить все условия сделки, на которой сами же и настояли! — И он сунул ей в руки скомканный подол платья. Мик понимал, что напугал ее еще сильнее. Винни не из тех, кто легко уступает чужой воле. Ну и черт с ней! Пусть скажет спасибо, что он до сих пор не завалил ее на койку!