Право первой ночи
Шрифт:
Обаятельный, неотразимый Мик целовал ее, не стесняясь целого света, и она таяла в его объятиях. Он приподнял Винни и усадил к себе на колени, и она задохнулась от восторга.
Вот оно, настоящее блаженство! Мик прижимал к себе ее чудесное, податливое тело, и она не сопротивлялась, а с той же страстью отвечала на его поцелуи!
Ей было так хорошо, так уютно сидеть у него на коленях. Но вскоре Винни почувствовала нечто довольно странное. Там, где она сидела, появился какой-то твердый предмет. Он увеличивался с каждой минутой.
Это ее ничуть не испугало, лишь слегка встревожило.
От дальнейших размышлений ее избавил ворчливый голос кондуктора:
— Эй, голубки! — Чистый, ни с чем не сравнимый кокни. Они оглянулись и увидели голову в фуражке, возникшую над краем империала. — Далеко собралися?
— Элдвич!
— По два пенса с носа!
Мик полез в карман за мелочью, и Винни, воспользовавшись этим, соскользнула с его колен и села как положено. Господи, что на нее нашло? Что скажут люди? А вдруг им известно, что творилось там, где она сидела? От стыда она готова была провалиться сквозь землю!
Тем не менее она что-то напевала про себя, пока омнибус катился все дальше на восток.
На вопрос, куда они едут, Мик ответил:
— В мой квартал.
Винни этот ответ вполне удовлетворил, но потом она испугалась: не имел ли он в виду Уайтчепель? Однажды ее водил туда отец — они изучали кокни. Конечно, им удалось собрать очень богатый материал, но сама атмосфера этих кварталов показалась Эдвине ужасающей. Недаром Уайтчепель считался сердцем Ист-Энда. На каждом шагу там попадались оборванные грязные дети и попрошайки. Темные кривые улочки сплелись в кошмарный лабиринт. Воистину злачное место. Прошло еще три года, и Джек Потрошитель прославил его на весь мир.
Омнибус подскочил на ухабе, и рука Мика, все еще лежавшая на спинке скамьи, скользнула ей на плечи. После чего все ее страхи испарились без следа: она готова была идти за ним хоть на край света. Еще никому Винни не доверяла так, как Мику.
На улицы опускался тихий ласковый вечер. Была середина недели, и лавки закрывались довольно рано, но везде царило оживление: все спешили закончить свои дела и вернуться домой. Лицо овевал теплый весенний ветерок. Омнибус проехал мимо Ковент-Гардена и вскоре оказался в Элдвиче.
— Придется немного пройтись.
Пересекая церковный сквер, они вспугнули целую стаю голубей со смешными алыми лапками. Откуда-то доносился чудесный аромат цветов, но вскоре его сменила резкая вонь городских отбросов. Где-то заиграла музыка. Это была веселая мелодия.
Они направились туда, откуда она доносилась, пересекая задние дворы, и Винни удивленно огляделась: для рабочих кварталов здесь было вполне прилично. Добротные деревянные мостовые скрывали весеннюю грязь, перед магазином резвились розовощекие здоровые дети, мимо катила груженная дровами телега.
И все это время Мик не выпускал ее руки, показывая, куда идти. Ее ладонь в его горячей, сильной руке... Наверное, Винни могла бы дойти так до самого ада и даже не заметить, куда попала.
А в следующий момент она подумала, что этого и следовало ожидать. Потому что Мик широким жестом указал ей на яркую вывеску в конпе квартала: «Бык и бочка». Именно оттуда лилась залихватская музыка. Расстроенное пианино едва поспевало за скрипкой, выводившей мелодию с цыганской удалью. Им вторило что-то вроде барабана. Винни далеко не сразу опознала в этой какофонии превращенную в разухабистый канкан увертюру к оперетте «Орфей в аду». Стало быть, она действительно угодила в ад, куда спускался Орфей.
— Танцы! — провозгласил Мик с такой торжествующей улыбкой, словно преподнес ей бесценный дар. — Не могу сказать за всех, но кое-кто в этом зале готов плясать хоть до утра. Давайте и мы не отстанем от них, Вин!
Глава 20
«Бык и бочка» представлял собой не более чем просторную комнату с баром у дальней стены. Незатейливая обстановка состояла из некрашеных столов и скамеек, а настенными украшениями служили сертификаты городской инспекции, доска для метания дротиков и два фотографических портрета: ее королевского величества и принца Уэльского. Деревянный пол давно позабыл, что такое мастика, однако был чисто вымыт. Бронзовые завитушки на стойке бара также не отличались новизной, но были старательно надраены. И вообще все здесь располагало к отдыху и веселью. При появлении Мика и Винни раздались радостные возгласы. Многие приветствовали его по имени, как завсегдатая.
Позади расположилось трио, музыканты исполняли произведения Оффенбаха, приспособив их к вкусам рабочего предместья. Лысый господин так барабанил по клавишам пианино, словно старался выломать их. Смуглый малый с мешками под глазами водил смычком по скрипке. Еще одно юное дарование виртуозно колошматило палочками по банкам, бутылкам, кружкам, кастрюлям и прочим предметам, способным издавать шум. Парнишка умудрялся проехаться палочкой даже по пуговицам посетителей, оказавшихся достаточно близко.
За столами было тесно, однако никто не жаловался и готов был подвинуться, освободив место для новых гостей. На свободном от столов пятачке десяток пар рьяно отплясывали польку. Любимый танец Мика Тремора. Конечно, ему тут же захотелось к ним присоединиться.
— Не стоит откладывать, если мы хотим потанцевать. Скоро здесь не протолкнешься.
Однако первым делом он галантно познакомил Винни с юрким жилистым парнем по имени Реццо, еще какими-то мужчинами, чьи имена она все равно не успела запомнить, и двумя женщинами: Нэнси и Мери. Интуиция подсказала Винни, что Мери неравнодушна к Мику, хотя того это нисколько не волновало.
Здесь его знали и любили многие, он наверняка был душой компании. Приятели наперебой просили порадовать их новой шуткой или изобразить какой-нибудь смешной акцент. Отвечая им, он поначалу пытался вплетать в свою речь прежние цветистые обороты и ошибки, но вскоре отказался от попыток подладиться под свое прежнее окружение и стал говорить правильно. Естественно, это не прошло незамеченным и вызвало целый град добродушных шуток, но нисколько не повлияло на дружескую обстановку за столом. Их наперебой старались угостить: Мика — элем, Винни — лимонадом.