Право руля! – 3 (полная версия)
Шрифт:
Отпущенные с миром, мгновенно (пока старшина не передумал) мы молча ретировались. А меня вдруг развезло:
– Дедуля на шесть сотен налетел! На половину пенсии…
Японец, ухватив налету оброненную мною мысль в исполнении переводчицы, напрягся: мол, за наплевательское отношение к ребенку всего чуть больше двадцати долларов?
– Увы, еще меньше… Переведите господину Токугава, – склонил я голову к переводчице, – что за непристегнутого папашу ростом два метра водителя «Москвича» оштрафуют на пятьсот рублей, а за перевозку худосочного детеныша без специального кресла – только
Японец, жадно ухватил мою мысль, переведенную на японский, и напрягся пуще прежнего. Издав звук что-то вроде «ошибка программы», он выкатил глаза. На его лице обнаружились признаки зависания мысли и потребности в перезагрузке мозгов…
Перед «Маяковской» мы уже зависли все вместе: традиционная пробка в центр едва не вынудила меня произнести «япона мать!», но я сдержался – как-никак за моей спиной сидел японский «отец».
Переводчица нервно смерила взглядом свои миниатюрные часики и почти взмолилась:
– Господину Токугаве через 15 минут надо быть в отеле. Может, развернемся и объедем?
– Нельзя, – обреченно выдохнул я. – У нас за разворот на полторы тысячи наказывают.
Переводчица вскинула остатки выщипанных бровей:
– Но ведь там, на трассе у аэропорта вы развернулись… И ничего!
– Видите ли, – назидательно начал я, – на автомагистрали разворот наказывается штрафом всего в 300 рублей. За такие деньги можно и рискнуть…
Господин Токугава подался вперед и с натянутой улыбкой попросил перевести:
– Правильно ли я понял, что, по мнению ваших полицейских, разворот в городе опаснее, чем на автостраде?
– Правильно, – поддержал я. – Наши законодатели так придумали: разворот в городе среди глухих пробок – это очень опасно, а за городом, где разрешенная скорость может достигать и 110 километров в час, – не очень… В пять раз дешевле стоит.
Японский гость что-то невнятно произнес, вынудив секретаршу переспросить. Переводу услышанное ею не поддалось…
На «Пушкинской» внимание японского гостя привлекли раскрасневшийся на воздухе гаишник, тыкавший пальцем в заляпанный грязью регистрационный знак, прилепленный к такому же грязному «Мерседесу». А рядом – разъяренный водитель, прыгавший возле инспектора с мятой купюрой в руках. Поодаль стоял второй такой же блюститель, принявшийся, видимо, окучивать водителя «Жигулей» за то, что на его «копейке» вовсе отсутствовали знаки.
Предвосхищая вопрос господина Токугавы, переводчица кивнула головой на мизансцену.
– Тут все просто, – со знанием дела подытожил я, – первого пытаются наказать на сто рублей за нечитаемые знаки, а второго, похоже, тысяч на пять за то, что знаки отсутствую вовсе.
С заднего сиденья японец подвинулся вперед: чего это вы, мол, там без меня?
Почти синхронно переводчица переложила на японский еще одну мою мысль:
– Видите ли… У нас бандиты нередко совершают разбои на машинах без номеров и с места преступления скрываются. Вычислить их потом невозможно. Вот потому-то и санкции такие суровые – 5 тысяч рублей за управление автомобилем без знаков или лишение права сидеть за рулем аж целых три месяца…
Японский верноподданный, переварив
– Простите, но господин Токугава не понял: зачем бандитам снимать знаки и обрекать себя на лишение, если можно просто забрызгать знаки грязью? Ведь это дешевле, не правда ли?
– Правда, – тупо согласился я. – А теперь бандиты так и делают. Им это обходится в стольник. А те добропорядочные водители, которые знаки потеряли, или их просто украли те же бандиты, чаще всего лишаются прав за управление без знаков.
Японец как-то судорожно пожал плечами и попросил перевести:
– Выходит нелогично: нет знака – лишение, знак есть, но прочитать его невозможно, – только маленький штраф. А в чем между такими знаками разница? Ведь ни с тем, ни с другим скрывшийся автомобиль невозможно найти…
– Да ни в чем, – подтвердил я. – Но нашим так больше нравится. Я вам даже больше скажу, – распалился я, загоняя в заднее место квасной патриотизм, – за проезд на красный сигнал светофора штраф у нас в семь раз меньше, чем за отсутствие знаков на машине. Наши законотворцы считают, что отсутствующие, отвалившиеся на кочке знаки представляют собой в семь раз большую угрозу для водителей и пешеходов, чем выезд на перекресток под запрещающий сигнал светофора.
Японец откинулся на спинку, протер очки, будто уже не верил не только своим ушам, но и собственным глазам.
А я, победоносно констатировав полное поражение японского любителя подвергать анализу все услышанное и увиденное, аж до самых дверей гостиницы набрал в рот воды.
Выходя из машины, наследник из династии Токугава вежливо поклонился, изобразил на лице выражение подобное тому, с каким наши потомки когда-нибудь обнаружат восьмое чудо света, и в полном недоумении скрылся за дверью отеля.
Я же, провожая взглядом японца, в тихой душевной истерике напевал на свой манер известную частушку:
«Я не знаю, как у нас,
а у вас в Японии -
рикши в Кодекс посмотрели б -
ни хрена б не поняли…».
…Двумя неделями спустя японец производил впечатление человека, уже не слишком способного удивляться – за время пребывания в столице повидать ему довелось всяко-разное. А потому, завидев издали уже хорошо ему знакомую «карету», господин Токугава широко улыбнулся, как улыбаются старому другу. И удивился только тогда, когда за рулем неожиданно обнаружил… меня.
Уловив замешательство хозяина, белозубая секретарь-переводчица без обиняков пояснила:
– Господин Токугава никак не ожидал снова встретиться с вами… После ваших рассказов он уверен в том, что в вашей стране законодательство не позволяет продержаться за рулем более двух недель…
С надеждой на то, что мне повезет продержаться за рулем еще один лишний день, мы и отправились в аэропорт.
На проспекте, носящем имя чилийско-вьетнамского патриота, мы заняли место в пробке и терпеливо принялись ждать. Слабонервные же, морально не подготовленные к выполнению функции штопора, наезжая друг на друга, потянулись к прерывистой линии разметки, обозначавшей место, где можно развернуться и от катаклизма удрать.