Право учить. Повторение пройденного
Шрифт:
— Да, и потому я...
— Пожалев, стремишься помочь? Или тебя гложет чувство вины?
Синева глаз становится темнее и глубже, и я признаю:
— В какой-то мере.
— В какой-то? — Сестра устало качает головой. — Ты всё это придумал. И вину, и ответственность. Но скажи, для чего? Не находишь другого объяснения своим переживаниям? Тогда не торопись: наступит время, и всё встанет на свои места.
— А если времени нет?
— У тебя?
— У неё.
Магрит сжимает губы.
— Почему ты уцепился
— И я знаю это лучше всех, драгоценная. Но позволь мне верить, что невозможное тоже иногда случается! Не со мной, с другими: я ничего не прошу для себя. Хотел бы, но все просьбы будут бессмысленны и бесполезны. Если бы я мог что-то изменить в себе или в мире... Сделать что-то, искупающее хоть часть той боли, которую причиняю своим существованием...
— Ты понял, да? — Синие глаза смотрят непривычно испуганно.
— Что, драгоценная?
— Ты почувствовал... мою ненависть?
Улыбаюсь так нежно, как только способен. Сжимаю пальцы правой руки сестры в своих ладонях.
— Это неважно.
— Важно!
Пряди белоснежных волос взлетели, когда она тряхнула головой, и целый вдох оставались в воздухе.
— Я смирился с ненавистью, потому что мне всё равно её не победить. Но вам не стоит переживать об этом: я знаю причины, и они слишком веские, чтобы не принимать их во внимание. Так должно быть, и так будет. Я не в обиде на судьбу, драгоценная: она подарила мне самую замечательную на свете сестру.
— Ты не понимаешь, — еле слышный шёпот.
— Не понимаю? Чего?
— Я завидую тебе.
— Знаю.
— И знаешь, почему?
— Ну... Тому, что я могу...
— Тому, что ты можешь разговаривать с мамой!
Магрит выдернула руку из моих пальцев и отвернулась, но недостаточно быстро, чтобы скрыть боль, вуалью исказившую лицо.
Пресветлая Владычица... Какой же я идиот. Подумал, что сестра, как и все остальные, не может простить мне обладания могуществом, а она... Мечтает о том, что мне иногда представляется наказанием. О том, чтобы услышать голос. Мамин голос. Поэтому Магрит и была потрясена моей дурацкой выходкой: ещё бы, добровольно разорвать связь с Мантией! Как глупо... Нет, даже хуже. Чудовищно.
— Простите.
Она молчит, застыв, словно статуя. Даже дыхания не слышно.
— Драгоценная...
— Почему ты всегда обращаешься ко мне ТАК?
Сухой упрёк, вот всё, чего я заслуживаю.
— Потому что вы всегда были и будете для меня недоступной высотой.
— А если я не хочу быть «высотой»? Что тогда? Как мне оказаться рядом с тобой?
Не могу поверить собственным ушам. Что происходит? Богиня желает сойти с небес на землю? Но почему?
— Рядом со мной? Разве это место подходит вам, драгоценная?
— Какая разница? Оно пустует. Почему я не могу его занять?
— Но...
Магрит поворачивает голову. Чуть-чуть. Так, что я могу видеть её точёный профиль и губы, холодно и размеренно произнёсшие:
— Если ты сейчас не назовёшь меня «сестрой», другого шанса у тебя уже не будет.
Тук. Тук. Тук. Сердце замедляет ритм, чтобы...
Взорваться барабанной дробью.
Стискиваю сестру в объятиях, прижимаясь щекой к прохладным и мягким, как шёлк, локонам.
— Спасибо!... Сестрёнка.
— Вот так гораздо лучше!
Я не вижу её лица, но знаю, что она улыбается. На сей раз без грусти и боли.
А потом она произносит:
— Запомни хорошенько, Джерон: чудес не бывает. Бывают чудотворцы.
Часть вторая
И другие звери
Я проводил взглядом медленно проползающую за окном кареты каменную ограду и, зевнув, откинулся на спинку сиденья. Любопытно, как долго ещё мы будем добираться до резиденции Ректора Академии? Сдаётся, Киан катает нас по Виллериму кругами, причём нисколько не уменьшающимися в размерах.
— Не выспался? — Участливо спросил толстячок, утопающий в груде подушек на сиденье напротив меня.
— Как видишь. Между прочим, по твоей милости!
— По какой именно? — Продолжил расспросы кузен, заблаговременно принявший свой любимый облик «милорда Ректора» — улыбчивого дяденьки уважаемых лет, сверкающего обширной лысиной и маленькими лукавыми глазками.
— Книжки читал, на редкость увлекательные... А потом кошмары всю ночь снились.
Ксаррон почти минуту пристально меня рассматривал, после чего заявил:
— Врёшь.
Я выдержал трагическую паузу и согласился:
— Конечно, вру. Ничего мне не снилось. А должно было?
— Я почём знаю? — Пожал плечами кузен. — Заглядывать в чужие сны — неблагодарное занятие.
— Неужели?
— В них можно повстречаться с самим собой.
— Велика беда!
— Велика или нет, спорить не буду, но лично мне эта встреча удовольствия не доставила.
— А в чей сон ты заглядывал, позволь спросить?
Ксо не ответил, делая вид, что увлечён поправлением складок просторной ректорской мантии.
Впрочем, я и без того догадывался, где он мог повстречаться со своим отражением. Во сне Магрит, разумеется, и скорее всего произошло это довольно давно, во времена туманной юности. Мне не под силу управлять собственными сновидениями, но даже среди неодарённых магическими талантами существ имеются такие, что могут перед смежением век придумать желанный к просмотру сон. Не удивлюсь, если моя сестра подозревала Ксаррона в недостойных поползновениях и нарочно «увидела» некую неприглядную картинку. А может быть, просто показала кузену всё, как есть на самом деле, и это потрясло его больше, чем мерзкая фантазия, потому что правда порой бывает опаснее и безжалостнее самой изощрённой лжи.