Право учить. Повторение пройденного
Шрифт:
Я рассеянно опустил ладони на каменный парапет набережной и тут же с недовольным возгласом отдёрнул руки. Фрэлл! Горячо!
В Вэлэссе царило лето в разгар весны. Жара душила лёгкие, выступая липким потом по всему телу, а в синеве неба, сколько хватало взгляда, не было намёка даже на самое завалящее облачко. Рубашка давно промокла насквозь, но снимать её было немного боязно: во-первых, я нигде не видел оголённых по пояс людей, следовательно, мой поступок может быть сочтён за оскорбление местных нравов, и во-вторых, пребывание
В означенной гостинице (название, местоположение, маршрут, имя курьера и корабль, на котором он должен был прибыть, я узнал из предусмотрительно вложенной Ксарроном в книгу записки) меня встретили недоумённо-сочувствующими взглядами, сообщив, что нужный человек ещё не появлялся, и посоветовав справиться о нём в порту. Пренебрегать разумными советами глупо, поэтому дорога привела меня к причалам, у которых сиротливо скучали корабли с спущенными парусами. Здесь и стала известна причина, по которой надлежало задержаться в Вэлэссе. Штиль. Полный и беспросветный, совпавший с установлением жары. В море выходили разве что рыбацкие лодки на вёслах, а все остальные суда вынуждены были ждать, когда погода смилостивится и одарит их ветром.
Впрочем, не так уж и плохо провести на побережье несколько дней. Полюбоваться бирюзой спокойной морской глади, раскинувшейся под сочно-синим небом, только ближе к горизонту тускнеющим из-за белесой дымки испаряющейся с поверхности воды. Красиво...
— Первый раз на море?
Спросили хрипло и не слишком чётко, но вполне дружелюбно, а рядом со мной на парапет легла тень.
— Нет, но всё равно, как в первый.
— Нравится? — Продолжил беседу жилистый мужчина с тёмными то ли от грязи, то ли от пота волосами, заплетёнными в косу, достающую почти до пояса — широкой кожаной ленты, украшенной массивной пряжкой с изображением осьминога.
Причёска, детали одежды, а также расстёгнутая на груди рубашка, позволяющая увидеть татуировку, повествующую о славных корабельных баталиях (наверное, очень нравится женщинам и, если правильно предполагаю, самую занимательную свою часть таит несколько ниже) позволяли заключить, что я разговариваю с моряком. А мирным или нет, на суше не так уж и важно.
— Очень.
— А сам под парусом ходишь?
— Нет, особой тяги не испытываю.
— Что так?
— Не люблю качку.
И это было совершеннейшей правдой, но несколько, скажем так, устаревшей: последний раз на палубу корабля моя нога ступала лет пять назад, а в то время я ещё не понимал, как путешествовать в Потоке, будучи его частью, и потому страдал от не особо приятных ощущений в желудке.
Брюнет шумно выдохнул, погружая меня в облако перегара.
— Если так, в море дорога заказана.
— Я не в обиде: на земле дорог не меньше.
— Это верно! Да только ни одна из них не сравнится с той, что проходит по холмам волн!
Однако. Угораздило нарваться на романтическую натуру... Или не совсем романтическую: моряк протянул мне фляжку и предложил:
— Выпьешь?
Я принюхался.
— Это же не вода?
— Не вода, — кивнули мне. — Да только ром сейчас дешевле выходит.
— Почему? Какие-то трудности? Я видел много открытых колодцев в городе.
— Из них никто не берёт воду.
— Почему?
— Да, невкусная она, смешанная с морской: что-то там, в земле нарушилось, и источники испортились. Теперь воду возят из-за города, и тут уж, сам понимаешь: надо труд приложить. А за труд денежки берут! — Срифмовал моряк, гордый собственным стихотворным талантом.
— Вот как... Плохо, — я сразу же вспомнил, как мало у нас при себе денег. — И дорого берут?
— Прилично. Хотя, у кого есть лошадь да телега, сами себе воду возят, ничего не платя. Только продавать права не имеют: Торговая Гильдия все паи на воду заранее расписала.
— И давно местная вода испортилась?
— Говорят, ещё зимой. Но тогда можно было снег и лёд топить, вот люди и не шибко горевали. А по такой погоде приходится либо платить, либо самим надрываться.
Я уважительно посмотрел на мужчину:
— И откуда вы всё это успели узнать?
Тот вздохнул:
— А чем ещё заняться, когда торчишь две недели кряду, а на море ни ветерка? Только и остаётся, что бродить от трактира к трактиру.
— У вас есть корабль?
— Есть. Вон, там стоит! — Моряк вытянул руку в направлении западных пирсов. — Daneke моя шаловливая!
Я присмотрелся, щуря глаза от яркого солнца. У одного из дальних причалов виднелся стройный летящий силуэт фессы — самого быстрого из кораблей, не использующих для своего движения магию.
— Как вы сказали? «Daneke»? А что это означает?
— Не слышал никогда? «Госпожа» по-нашему. Так в Антрее говорят.
— В Антрее? Это ваш порт приписки?
— Самый красивый город на свете! Только я в него не ходок, — помрачнело смуглое лицо.
— Что так?
— Да с Береговой Стражей тамошней не ладим, — пожал плечами моряк. — Даже к причалу не дадут подойти, сволочи...
— Чем провинились? Небось, мимо таможни грузы возили?
Он хохотнул:
— Знаешь, о чём спрашиваешь, да? Сам, наверное, грешен?
— Было дело. Правда, не поймали, а потом я больше и не пробовал. Решил, что надо остановиться.
— Молодец! — Хлопнули меня по плечу. — Уважаю! Может, всё-таки выпьешь?
— Нет, спасибо. Снаружи и так жарко, нечего внутри ещё один костёр разжигать.
— Ну, как знаешь... А я выпью! — И он сделал большой глоток.
— С вашего разрешения, я пойду: мне ещё надо на ночлег устроиться.
— Тут ничем помочь не могу, — развёл руками моряк. — Сам еле комнату нашёл. Но если что перевезти надо, быстро и надёжно, могу подсобить. Ищи в Пеньковом Квартале капитана Паллана! Запомнишь?
— Уже. Обращусь при первой же необходимости.
— Ну, бывай тогда!
Моряк снова углубился в изучение содержимого фляжки, а я пустился в обратный путь.