Право умереть
Шрифт:
– А вы скажете ей о нашем свидании?
– Нет.
– И хорошо. Не надо этого делать. Советую вам выспаться. Теперь, когда тяжесть снята с вашей души, вы можете проспать хоть двенадцать часов. У нас есть комната с хорошей постелью. В вашем состоянии вы можете попасть на улице под машину.
Он покачал головой.
– Я поеду домой. Бог мой, один звук этого слова – домой! – Он поднялся и ухватился за спинку стула, чтобы удержаться на ногах. – Я не хочу, чтобы Вулф видел меня. Я не вынесу разговора с ним. Скажите, что вы собираетесь предпринять?
– У меня нет никаких идей. Поваром является мистер
Воун встал. В прихожей я помог ему надеть пальто, шляпу и открыл дверь, желая помочь спуститься с крыльца, но потом решил, что если он сам не сможет спуститься с крыльца, то и до дому никогда не сможет добраться. Поэтому я остановился в дверях на пронизывающем мартовском ветру, наблюдая, как он направился к Десятой авеню, чтобы там поймать такси. Конечно, состояние его улучшилось после того, как с его плеч свалился десятитонный груз.
Он скрылся за углом, а я все еще продолжал стоять на крыльце, вдыхая свежий воздух, и спрашивал себя, не должен ли я был задержать его еще, чтобы расспросить поподробнее. Спросить его, например, что если Долли убила Сюзанну, то было ли это преднамеренным убийством или нет? И еще я мог спросить, хорошо ли Долли умеет подражать чужим голосам и не слышал ли он, чтобы она когда-нибудь подражала голосу Сюзанны, разговаривая, к примеру, с ним по телефону? Вулф обязательно задал бы этот вопрос. Я мог бы также спросить, что сказала Долли, вернувшись домой, заставить его вспомнить точные слова. Если она только что совершила убийство дубинкой раздробив череп своей золовке, почти наверняка ее язык совершил какую-нибудь оплошность, и возможно даже, не один раз Я насчитал четыре или пять возможных вопросов, когда из прихожей послышалось низкое мычание.
– Что ты там делаешь?
Я огрызнулся в ответ «Дышу!», – затем вошел в дом, закрыл за собой дверь и проследовал за Ниро Вулфом в кабинет. Было бесполезно начинать с ним разговор до тех пор, пока он не водрузит орхидею Феланопсис Афродита в вазу и не пробежит глазами сегодняшнюю корреспонденцию. Такая уж у него привычка. Я подозреваю, что он вечно ожидает получить письмо от какого-нибудь коллекционера из Гондураса или откуда-нибудь еще, который бы сообщал о том, что ему удалось отыскать орхидею чисто-голубого цвета, которую он посылает в подарок Вулфу в знак признательности.
Сегодня утром такого письма не было. Он отложил почту в сторонку и обернулся ко мне.
– Что мистер Магнус?
– Он сегодня придет. Мисс Кольман организовала все это и сообщила по телефону, когда я завтракал. Очень рьяно принялась она за дело. Это может кое-что значить, а возможно, и нет. Но есть нечто более интересное. Я знаю, куда ездила на своей машине в тот вечер Долли Брук.
– Да.
– Да, сэр. Приходил Питер Воун, и мы проговорили с ним почти целый час. Он только что ушел. Не думаю, что нужно рассказать вам нашу беседу слово в слово, поэтому изложу лишь самое существенное.
Так я и сделал. Во всяком
– Ты не более гуманен, чем я, – заметил он. – Просто-напросто ты более чувствителен, общителен и доверчив.
– Слова, слова! Давайте выясним это.
– Нет. У нас есть кое-что более срочное для выяснения. Возможно ли что рассказ мистера Воуна – очередной вздор?
– Ни в коем случае. Он весь нараспашку.
– Может ли эта женщина быть убийцей?
– Тут уж я пас. Ничего не могу сказать. Я понимаю женщин лучше, чем Воун, уверен в этом, но при создавшейся ситуации я пасую. Единственно видимый мотив для убийства хромает на обе ноги. Если уж она хотела уберечь семью от возможного скандала то что говорить о скандале, который вызовет убийство?! Я пас.
Он выпрямился в кресле.
– Она ли убила или не она, но мы можем освободить мистера Уиппла из заключения сегодня же. Самое позднее завтра.
– Конечно. Если только она подтвердит слова Воуна, что для нее, кстати, лучше всего сделать. В конце концов, ей все равно этого не избежать. Как я уже говорил Воуну, совершенно очевидно, что Сюзанны уже не было в живых, когда пришел Уиппл. Может быть, связаться с Кремером? Ведь я ничего не обещал Воуну.
– Мне это не нравится. – Вулф скривил лицо.
– Пожалуй, вы правы. Единственный способ оправдать Уиппла – это найти настоящего убийцу, а она может им не быть. Мы освободим Уиппла, но уверенности в том, что он останется на свободе, у нас нет. Ведь она может изменить свои показания и сказать, что даже не входила в дом, а как доказать обратное? Да, мне это тоже не нравится.
– Ты только что сказал, что она будет вынуждена придерживаться того, что она сказала Воуну.
– Я более уязвим, чем вы. Я говорю слишком поспешно. Как только я это произнес, то тут же понял, что это неверно.
– Забудь об этом! – буркнул Вулф. Он сжал кулаки и опустил их на край письменного стола. Затем взглянул на левый кулак, но ничего обнадеживающего не увидел и перевел взгляд на правый. Задумался и посмотрел на меня. – Когда ты можешь привезти ее сюда?
– О, это займет от тридцати минут до тридцати часов. А когда вы хотите?
– Не знаю.
– Скажите, когда решите. Конечно, я привезу ее. Но по дороге у нее будет много времени, чтобы решить, какой версии придерживаться.
Нахмурившись, он взглянул на меня. Я ответил ему не менее хмурым взглядом, но его лицо дает ему все преимущества. Поняв, что это ни к чему не приведет, он откинулся назад, закрыл глаза и принялся шевелить губами. Он то вытягивал их вперед трубочкой, то втягивал обратно. Человек за работой или, может быть, гений за работой. Я никогда не прерываю этот губной ритуал, хотя бы просто потому, что не в состоянии это сделать. В такие моменты Ниро Вулф отсутствует. Это может продолжаться от одной минуты до получаса. Я всегда точно засекаю время, так как мне все равно при этом нечего делать. На этот раз прошло четыре минуты. Он открыл глаза и спросил: