Право выбора
Шрифт:
– Разве? А как же его собака?
– Старик достал из нагрудного кармана платок и стал, не торопясь, протирать очки.
– Разве это не доказательство?
Ох уж эти его очки. Сколько раз ему предлагали и лазерную коррекцию зрения, и полную регенерацию хрусталика. Но нет! Господин заместитель второго советника главы центрального европейского филиала упорно продолжал носить на лице эту доисторическую конструкцию из стекла и металла.
– Для меня это совсем не доказательство. Вам не кажется, что вы, мой дорогой Андерс, сейчас путаете нервную устойчивость и моральные принципы? Если бы он, получив приказ, упал в обморок или устроил истерику, это было бы одно. Но там он просто не смог переступить через себя. И, надо заметить, что у меня этот его поступок вызвал куда как большее уважение, чем беспрекословная исполнительность Альвара. И вообще. Вам не кажется, что мы только что, поменялись ролями, - добродушно улыбнулся полковник.
– Обычно вы его защищаете от меня, а не наоборот.
***
Лера была обижена. Хотя, "обижена", наверное, было слишком мягким словом для всей той гаммы эмоций, которую она сейчас испытывала.
– То есть, они просто взяли и "выключили" меня. Понимаешь, пилотя? ПРОСТО ВЗЯЛИ И ВЫКЛЮЧИЛИ! И реактив заменили пустышкой!
– Угу, - кивнул пилот, который сидел неподалеку от кораблика. Сидел прямо на голой земле, подвернув под себя правую ногу.
– Если быть точным, то добавили тебе в еду какую-то дрянь с отсроченным действием.
– Для того чтобы посмотреть, как ТЫ будешь выкручиваться из ситуации!
– Угу, - кивнул мужчина еще раз, не видя смысла отрицать очевидные факты.
Тантра на мгновение замолчала, вдруг отчетливо осознав, что Марк ни в чем не виноват, что не виноваты ни кураторы, ни Эталон, ни Совет. НИКТО и ни в чем не был виноват. Это просто был экзамен. Экзамен для ее пилота, в котором ей досталась роль наглядного пособия.
– А как ты вообще разогнать меня умудрился?
– Корабль стоял на пяти ногах, а шестой (правой передней) выводил на небольшом покрытом песком участке пляжа круги полуметрового диаметра.
Марку было не очень удобно в этом признаться.
Тогда, там ему в голову совершенно случайно пришла крайне вульгарная, но в то же самое время, как показалось пилоту, весьма логичная мысль. Мысль о том, что если главный двигатель его кораблика по своей сути есть сильно видоизмененный кишечник, то, может быть, ему (пилоту) стоит поднатужиться и сразу, не сбавляя напряжения, подключиться. Что удивительно, это сработало.
Глава 7
Свою первую в жизни семью Андерс Кольман завел достаточно поздно. А если точнее, то когда ему было немного за сорок, до этого все свое свободное время отдавая карьере. Он просто не хотел, чтобы его будущие дети в чем-либо нуждались, или, не дай Сестра, упрекали его в том, что он не может им чего-то дать. Ибо нет для уважающего себя мужчины ничего более страшного, чем ситуация, когда твой ребенок подходит к тебе и спрашивает: "Папа, а для чего вы с мамой меня родили, если у вас самих ничего нет?" Звучит жестоко, скажете вы. Мы дали ему жизнь, а это самое главное, скажете вы.
– Да грош цена такой жизни!
– воскликнул бы на тот момент еще относительно молодой ученый и, как бы печально это ни звучало, скорее всего оказался бы прав.
Наконец, когда его карьера была построена, а имя в определенных кругах кое- что значило, мужчина был готов...
***
Первую его жену звали Жанной. Ей было чуть за двадцать пять, и она была подающим большие надежды генетиком. Поженились они через год, а еще через два развелись. По самой банальной, существующей еще со времен каменного века причине. У молодой жены, появился не менее молодой любовник. Точнее, появился он давно, как выяснилось, еще до их с Андерсом свадьбы. Но по неосторожности всплыл только сейчас. За любовником последовал скандал, в котором Жанна назвала Андерса ничтожеством и сказала, что наш герой нужен был ей только для того, чтобы сделать карьеру. После таких слов Андерс мог запросто эту ее карьеру уничтожить... но... нет, не простил. Просто пожалел. Хотя без покровителя в лице бывшего мужа ее карьера и так постепенно пошла под откос. Видимо не таким уж и талантливым генетиком на самом деле она была.
Вторую его жену звали редчайшим именем - Селена, что на одном из древних языков означало - Луна. Ей было тридцать шесть. Но. Она была категорически против детей, как своих собственных, так и приемных. Андерс пять лет промучился с ней, ибо во всем, кроме этого вопроса, она была практически идеальна, и он не терял надежды ее переубедить. Однако ничего не получилось, переубедить ее он так и не смог. Расстались они без обид и взаимных претензий.
Третьей попытки наладить семейный быт мужчина так и не предпринимал, с головой уйдя в работу. В дальнейшем попал в только что созданный Эталон и поднялся в нем по карьерной лестнице до своей нынешней должности. Должности первого заместителя второго советника главы центрального Европейского филиала.
Мог бы, наверное, попробовать подняться и выше, благо его стаж и опыт позволяли при желании это сделать, но... Во-первых, чисто канцелярская работа ему откровенно претила, а на должностях выше его нынешней лишь канцелярская работа и была. А во-вторых, не хотелось ему больше участвовать во всех этих подковерных войнах. Свое он уже отвоевал.
Вот как-то так он и жил. Умный, влиятельный и при этом в душе бесконечно одинокий человечек с возрастом, давно перевалившим за красивую цифру шестьдесят, а его мечтам о дочери (он всегда хотел именно дочь) теперь уже навсегда, скорее всего, суждено было остаться лишь мечтами.
У него было, что передать наследникам. От денег и до знаний, но... передавать было попросту некому.
Нет, он в каком-то роде пользовался успехом, и куча молодых и не очень лаборанток постоянно строила ему глазки, неизвестно на что при этом надеясь. Однако профессор, прекрасно помня свою первую супругу, даже смешной эту их кокетливость не находил. Хотя и обстрелу себя улыбками и комплементами не препятствовал.
А потом в его жизни появилась она - Валерия.
***
"Боевое крещение" они обмывали прямо тут же, недалеко от берега. Вот уж чего Марк никак не ожидал, так это что кураторы "проставятся" им бочкой фирменного пива и не будут мешать своим обществом. Впрочем, самих себя кураторы тоже в накладе оставлять вовсе не собирались. Вообще, в тот вечер "гуляли" абсолютно все. На отдалении от берега были накрыты столы, и оттуда то и дело раздавались радостные крики. Только вот присоединяться к этой вечеринке ни Марк, ни Валерия не хотели.
Первое время пилота смущало такое сочетание, как Тантра и алкоголь. Однако, здраво рассудив, что будь в этом хоть малейший риск, кураторы бы подобного просто-напросто не допустили, наконец-то позволил себе расслабиться.
– Ну что? За тебя, пилотя!
– Тантра выпустила и развернула тонкий сложенный в спираль хоботок, опустив его прямиком в свой бокал, в роли которого выступал немаленьких размеров тазик.
– Нет!
– отрицательно покачал головой Марк, поднимая свой стакан.
– За нас, Пчелка. За НАС!
Спустя час они были практически в дрова. Не иначе как сказалось продолжительное алкогольное воздержание. По крайней мере, у Марка.
***
– А знаешь, как мы с ним познакомились?
– хихикнул кораблик.
– Ну, с Андерсом.
В ответ мужчина в недоумении пожал плечами.
– А я с ним поругалась прямо на защите дипломной работы. Я же в самом первом выпуске была по трансмутологии. До этого такой науки вообще не существовало. Выхожу я, значит, одной из последних защищаться, все рассказываю, все знаю, а тут из первого ряда этот старичок поднимается, тыкает пальцем в экран проектора и говорит, мол, у меня в расчетах ошибка. А я-то знаю, что никакой ошибки там нет и быть не может. А он за свое, а я за свое. На меня уже и декан, и ректор шипеть стали, мол, кому ты перечишь, заткнись, мол, поблагодари господина этого и исправляй. А я не исправляю. Знаю же, что ничего там не нужно исправлять. Старик этот позвал кого-то, что-то на ухо тому пошептал, и тот пулей из кабинета... через несколько минут вернулся с учебником. Берет этот старик учебник и идет ко мне. Открывает, как сейчас помню, страницу сто двадцать третью. И в формулу пальцем тычет. А меня, пилотя, эта формула давно смущала. Ну неправильная она! Старик мне и говорит, вот как надо. Я ему, что так не надо. Мол, ошибка в формуле в учебнике. Он мне, мол, знаю ли я, кто передо мной стоит. Я ему, знаю, мол, автор учебника, но это ничего не меняет. Ректор чуть не полысел от моей дерзости, ибо седеть ему уже больше было не куда.
– Тантра позволила себе небольшую паузу, чтобы "перевести дыхание" и сделать еще пару глотков выпивки. Хотя ничто, по идее, не мешало ей пить и "разговаривать" одновременно.
– Декан уже чуть ли не орет, мол, вылетишь вон без права на пересдачу. Ректор чуть ли не в ноги Папуле моему падает, мол, простите ее, меня то есть, накажем, всех накажем, а я все на своем стою, и только обосновываю, почему я права, а ученый этот прав не очень. Хотя меня и не слушал тогда никто, как мне показалось.