Правосудие любой ценой
Шрифт:
Май выдался жарким, и хотя солнце уже село, стены и мостовая продолжали источать жар. Гринчук даже потрогал стену. Теплая, как остывающая сельская печь.
Гринчук глубоко вдохнул. Где-то неподалеку цвела сирень.
Хорошо, подумал Гринчук. Может действительно – все бросить, оборвать все связи и уехать далеко-далеко… Вот закончить свои дела и уехать. Помочь Михаилу и уехать. Проследить за тем, чтобы Доктор не спился на старости лет и уехать. Сделать…
Гринчук улыбнулся. Ничего. Как бы там ни было – он сделает все как нужно и уедет. И никто не сможет его остановить. Будет так, как решит он, Юрий Иванович Гринчук. Будет так, как должно быть. И не иначе.
– Гринчук!
Голос прозвучал откуда-то сзади и слева. Знакомый голос. Гринчук, не оборачиваясь, усмехнулся. Смешное могло быть продолжение у вечера. Как в кино. Поздний вечер, улица, одинокий герой-милиционер, его окликают сзади и весело решетят из двух-трех стволов.
Гринчук медленно обернулся.
– Можно подойти? – спросил Абрек.
– Медленно, с поднятыми руками, – засмеялся Гринчук.
– Я подхожу, – предупредил Абрек и вышел из тени под свет фонаря.
– А говорят, что вы и спиной видите, – приближаясь, сказал Абрек. – И ночью.
– И сквозь стены, – добавил Гринчук. – Все правильно, но я ушел из ментовки, знаешь?
– Ну… – замялся Абрек.
– И вместе со стволом сдал и свои уникальные способности. Теперь я просто гражданин Гринчук. Но… – Гринчук вдруг оказался возле Абрека и взмахнул рукой.
Абрек не успел отреагировать, рука Гринчука чувствительно ткнула Абрека в горло. Не ударила, а именно ткнула. Абрек закашлялся.
– Но, – продолжил Гринчук, – и в качестве гражданина я не люблю, когда за мной следят. Даже если это такие симпатичные парни, как Абрек. Я вообще не хочу встречаться ни с кем из вас, пацаны, но если кто-то очень хочет поболтать со мной, то лучше заранее позвонить по мобиле.
– Извините, – быстро сказал Абрек. – Я не успел… мы только узнали, что вы в городе… и что у вас тут…
– А это не ваше дело.
– Я, типа, знаю, но люди решили… Это… – Абрек оглянулся назад, в темноту.
– Там что – целая делегация?
Стукнула дверь «Клуба». Отец Варфоломей, заметив визитера, решил предупредить Графа.
– Мы узнали, что вы… у вас… это… обручение, – Абрек повертел шеей, словно ворот рубашки мешала ему дышать.
– И опять-таки – не ваше дело.
– Я… – казалось, Абрек был готов провалиться сквозь землю. – Мы хотели поздравить и поблагодарить…
– На всякий случай, – сказал Гринчук. – Чтобы не сглазил…
Из дверей «Клуба» вышел Граф в сопровождении двух официантов.
– Что тут у вас? – спросил Граф.
– Ничего, – сказал Гринчук. – Просто беседуем.
– Ну-ну, – ответил Граф, – а мы тут просто подышим свежим воздухом.
– Ты, Абрек, совсем с ума сошел, – сказала Гринчук ласково. – Крыша поехала у тебя, хороший мой. Тебя же Мастер с дерьмом съест, если узнает…
– Он знает, – сказал Абрек. – Он тоже вместе со всеми… Хотел поздравить. Мы тут вместе…
– А во-вторых, когда это я принимал презенты от вас? – уже другим голосом, жестким и холодным, спросил Гринчук.
– Так вы уже не мент. Это уже не может быть взяткой. Это подарок… Знак, типа, уважения, – Абрек даже улыбнулся.
Он поймал Гринчука. Точно – не мент. Значит – не взятка.
– А если я просто скажу, что мне в падлу принимать от вас хоть что-то? – спросил Гринчук.
– А зачем? Мы же просто хотим поздравить. Вы что, это, думаете, мы не можем человека поздравить? Мы не можем уважать мента? Бывшего мента. Не можем? Мы не люди? Или ты не человек? Если к тебе собака подбежит – ты ее пнешь? В морду сапогом? – Абрек заговорил быстро. – Ты лучше нас? Лучше, я знаю. Но почему…
Абрек замолчал. Скрипнул зубами. Гринчук посмотрел в темноту, туда, откуда вышел Абрек.
– Ладно, – сказал Гринчук. – Я не прав. Извини.
– Ничего, – Абрек оглянулся назад и махнул рукой.
Появились два бойца. Один нес гигантский букет цветов, а второй – два пакета.
– Цветы вашей невесте, – сказал Абрек. – А в пакетах – подарки ей и вам.
– Бабе – цветы, – сказал Гринчук.
– Ага, – кивнул Абрек. – И платье свадебное. А вам… Али посоветовал…
– И что же посоветовал Али? – принимая подарки, спросил Гринчук.
– Это… Типа, саблю. Со стены снял и отдал. Сказал, что настоящим мужикам нужно дарить настоящее оружие. Я еще ствол хотел подарить, но он сказал, что лучше саблю. Ей лет пятьсот.
Гринчук оглянулся на Графа. Тот отдал команду, и один из рослых официантов забрал у Гринчука подарки и цветы.
– Поздравляю, – сказал Абрек.
Потоптался на месте.
– Спасибо, – сказал Гринчук.
– Да ладно, – пожал плечами Абрек.
– Правда, спасибо, – Гринчук протянул руку. – Спасибо.
Рукопожатие получилось крепкое.
Когда Абрек с сопровождающими лицами исчез в темноте, Граф подошел к Гринчуку.
– Знаешь, Юрка, странный у тебя талант.
– Какой из многих? – спросил Гринчук.
– У тебя мало друзей. Но те, кто тебя должен, в принципе, ненавидеть, тебя уважают.
– А я их тоже уважаю, – Гринчук потер мочку уха. – Понимаешь, я могу их ненавидеть, и буду землю рыть, чтобы их наказать. И если это гнида – я его раздавлю. Сделаю так, что он перестанет поганить землю. Но если он человек…
Гринчук глубоко вздохнул:
– Когда я только начинал служить в спецназе, мы выехали в деревню брать банду. Ублюдок к ублюдку, убийцы. Десяток трупов было на банде. Когда мы вышли к дому, они дали бой. Автоматы, гранаты… Мой командир пошел первым и схлопотал пулю в лицо. В щеку вошло и за ухом вышло. Но остался жив и даже командовал операцией. И знаешь, что он мне сказал о главаре? Настоящий, сказал, мужик, из него мог классный мент получиться.
– А из тебя мог получиться настоящий авторитет, – сказал Граф, и было непонятно, спрашивает он или констатирует.