Правый ангел
Шрифт:
– Кого ни полюбишь,
А ни в ком же правды нет…
Оглянувшись, Егорыч столкнулся с нечитаемым взором остановившейся, глянувшей прямо на него и куда-то сквозь него, птицы, от чего снова, как в начале пути (когда обернулся), ощущение нереальности происходящего охватило его… Какая, вроде бы, могла быть связь: бородач на корме в штормовке и горка белоснежного пуха на воде?.. Что общего?..
Стараясь избавиться от странного ощущения, врабатываясь, вливаясь руками и телом в общий трехвесельный ритм, Егорыч понемногу освободил голову для главного, желанного – мыслей,
Счастлив оттого, что не одинок. Когда одинок? Когда Богом оставлен? Когда не оставлен – как понять? Чем? Глазами. Не одинок глазами. Вот и все сказки о любви.
Где: всё сразу и ничего? Нет времени? В нашем сознании.
Полмиллиона лет влево.
«Главный порок – трусость», – не без удовольствия отдался Егорыч потоку мыслей, свободно несущему его. Главный порок. Трусость. Заданная, так же, как и храбрость… чем там?.. генетически обусловленным химическим статусом организма (эта книжица, из последних). Определенный градус алкоголя в крови – и совершенно не переносящий высоты, сидя на перилах, спокойно смотрит на пенящееся в сорока метрах прямо под ним море (прошлым летом).
Как рассуждают обычно?.. Что за доблесть – храбрость? В чем вина труса (проклинающего свою трусость, не имея сил совладать с ней)? В чем личный вклад в судьбу? Велико ли пространство, оставляемое личному выбору человека? Насколько личному? Что следует: углубляясь в понимание себя, потакать своей природе или же восстать на свою слабость? Будет ли от восстания прок? Может ли трус от природы дорасти до мессианства (в самой абсурдности вопроса – ответ)? Как отделить заслугу человека от его изначальной, генетической основы (если всё так близко к химии, если так легко сделать идиотом и невозможно гением)? Чья заслуга – «твоя» гениальность? Что такое порок? Злоба? Зависть? Предательство? Переход неких границ. Вызванный трусостью. Заданной химией. Генетически предопределенной…
Есть какая-то непреходящая… непроходимая тупость во всех подобных рассуждениях. В самой постановке вопросов… В этих ответах: дело не в трусости, дело не в пороке, дело в самих границах. В «духовном зрении», исчезающем в случае победы дьявола, – границы исчезают, оставляя человека за гранью добра и зла, на стороне зла. Мы всё валим на трусость, а она ни при чем. На одной чаше весов – эта наша природная слабость, на другой – «духовное зрение», удивительней всего – тоже генетическое. Добру или злу мы принадлежим от рождения. Вот оно: порок вне нас. До нас. Пилат рожден Пилатом. Где выход? Иисус? Все что дано – момент выбора? Моление о чаше? Ради момента выбора затеян мир? «…Каждому достается по его вере». А вера-то у человека – откуда? Его ли выбор – вера? Момент выбора… Если и здесь его нет?..
Непреодолимая, отупляющая глухота этих вопросов. Ответов. Вот уж действительно: лбом о стену… Значит, что?.. Проникать в свою природу? Все больше мрачнея от собственной не-гениальности?.. Нет. Нет. Не в свою. Не в свою природу – в природу вещей. В мироздание. Единственное, что примиряет с самим собой. На что не жаль этой безделицы, этой…
– …Даст барыня водки –
Веселей будем гулять.
Даст барыня водки –
Ве-е-еселей будем гуля-я-ять!.. –
уходя над водой во все стороны сразу, замерла бесконечная песня…
Секунду назад заполнявшее эфир двухголосье сменилось мерным весельным плеском.
– Что за песня? – спросил Белоядову в спину Егорыч. – Никогда не слышал.
– Лирические вопросы – на корму… – махнул головой через плечо Белоядов.
– Что эта песня? – аккуратно положив весло на фальшборта, обернулся Егорыч к рулевому. – И почему лирические вопросы – вам?
В шерстяном тельнике, уже без штормовки, пышущий жаром Вульф хмыкнул:
– Тонуть будем – тоже на «вы»?.. «Не были б вы столь любезны протянуть соломинку»…
– Чего это мы будем тонуть… – усмехнулся Егорыч, на всякий случай оценивая на глазок расстояние до ближнего берега. – Я хорошо пла… (Наступи себе на язык!..)
– В ватничке? При плюс четырех?
– Ну, так уж и при плюс четырех… – на секунду опустив пальцы в воду, тут же выдернул их Егорыч… – Так все-таки: откуда песня?
– Песня?.. Вероятно, оттуда, откуда и мы с тобой… Предки наши, кричавшие: «Го! Мель!» – они ж не только кричали. Случалось, и пели… Лет полтораста назад в тех краях такими песнями народ себя тешил. Теперь вот мы с твоим братцем и Алексом… А что до лирики, кто чем – а я хлеб насущный стишатами добываю.
– Что?.. Не физик? – удивился Егорыч. – А как же ты… а когда же вы все…
– Вместе сошлись? С братцем твоим Алекс свел, а с самим Алексом полтора курса на одной лавке в бурсе штаны протирали. Пока не прорезался. Мой дар Божий… В школе – так, баловство. Рассказики. «На одной лестничной клетке жили кошка Грелка и Тузик»… А в бурсе – осенять стало. Снисходить. Как тебе, например, это: «Как-то еще маленьким, давно / я вступил в собачее говно. / – Ты слепой, – сказал отец, – я, сынка, / пьяный, а собаке все равно»…
Отвернувшись, Егорыч взялся за весло.
– Ревность, гордость, гнев, обида – до свидания, либидо, – прозвучало за спиной.
– С чего мне обижаться? – улыбнувшись, пожал плечами Егорыч.
…И все же единственное – мироздание… Устройство мира. Только это и остается… Мироустройство и мы – одно и то же. Мы – не исполнители, и не вне нас истоки. Река, вода – море взбрело в голову, полную полной солнца воды. «Звездное небо над головой и нравственный закон внутри нас». Поменять «над головой» и «внутри» местами.
– Э, э, э-э-э!.. – понеслось вдруг с кормы. – Жопу в дно вдавил! Моментально!!!
Испугавшись, приподнявшийся в лодке Егорыч плюхнулся вниз!..
– Штаны, это… стеганые… – обернувшись к злому, как черт, Вульфу, попытался оправдаться Егорыч… – жарко…
– Хорошо еще – байда гружёная! – никак не мог прийти в себя Вульф. – С-сука…
– Лезандр, ты чего?.. – укорил с носа загребной.
– Отглагольное междометие… – отозвался рулевой, остывая… – Что, сопрел, Маугли?.. Ватничек скинул – и харэ… А портки – еще семь раз замерзнешь… Ноги, они не шибко в нашем деле нагружены…