Прайд Саблезуба
Шрифт:
– Пусть только попробуют! – засмеялся Перо. – Это хорошая игра, мальчикам понравится!
– При чем тут игра? Речь идет о… жизни и смерти.
– Чего ты, Семхон?!
– А того… Неужели не понимаешь, что людям нужно научиться жить среди снегов? Жить, а не просто дожидаться, когда опять станет тепло. Сам же говоришь: дрова кончаются. Было бы несколько собачьих упряжек, можно было бы съездить в лес и привезти дров на весь поселок.
– Когда это мужчины занимались заготовкой дров?!
– Мир меняется, значит, должны меняться и правила жизни людей.
– Может,
– Попробуй, Перо. Вообще-то, я слышал, собак приучают таскать груз с самого раннего детства – они, кроме этого, ничего больше и не умеют. Но их здесь много, может быть, хоть несколько штук окажутся пригодными, а?
– Окажутся, не переживай! Я уже почти придумал, как сделать упряжь: берешь такой широкий ремень, к нему привязываешь…
– И еще… – перебил Семен. – Пусть тебе мальчишки помогают и учатся заодно – в Среднем мире тропы воинов коротки.
– Нам с тобой хватит! – засмеялся Перо и хлопнул Семена по плечу. – Не волнуйся ты из-за Корявой Чаши! Знаешь же: лоурины просто так своих не отдают – ни в Нижний, ни в Верхний миры. Наш шаман самый мудрый, а вождь самый сильный! Пошли лучше с горки скатимся!
– Пошли, – улыбнулся в ответ Семен.
Покидать поселок женщинам с грудными детьми было запрещено. Все остальные, включая вождей и их свиты, разместились на склонах Корявой Чаши. Раньше Семену не приходилось проваливаться под лед – даже в детстве. Как это происходит, он представлял чисто теоретически и готовился к тому, что реальность окажется гораздо хуже. Идти он решил голым, но в обуви и с посохом в руках: «Тетки потом год будут обсуждать, какой у Семхона оказался маленький, и спорить, не от холода ли съежился, – было уже такое. Впрочем, плевать!»
Семен не стал высматривать в толпе Сухую Ветку, просто вспомнил о ней и улыбнулся: «Есть у моей женщины удивительное свойство: способность спокойно, без истерик и воплей провожать своего мужчину на гибельное дело. Она всерьез верит в посмертие и собирается туда немедленно отправиться вслед за мной. Так что ей моя смерть вроде как не страшна, лишь бы сам не прогнал. Вон мне уже машут с того берега – надо идти. Интересно, если я как следует искупаюсь, но не утону, меня добьют или просто изгонят из племени? Хотя Перо на что-то намекал: может быть, лоурины готовы из-за меня воевать со всем миром? Ну, посмотрим…»
Зрители затихли. И в этой тишине голый, покрытый шрамами, седой и лохматый мужчина с палкой в руках сделал шаг. Потом еще шаг. И еще один…
Покрытый снегом лед держал, не слышно было даже треска. Семен остановился и несколько раз стукнул перед собой посохом. Это ему ничего не дало – какой должен быть звук у толстого льда, а какой у тонкого, он не представлял. Зато прекрасно понимал, что скоро замерзнет не шутя: «Надо быстрее идти… Или, может быть, пробежаться? Сделать рывок до того берега? Ч-черт, ну никакого опыта!»
Он не побежал, а просто пошел чуть быстрее. На нетоптаном снегу за ним оставалась четкая цепочка следов. Зрители молчали.
«Вот уже середина. Кажется, тут самое глубокое место», – подумал Семен, сделал еще несколько шагов и понял, что сейчас провалится: то, на чем он стоит, реагирует на его вес – потрескивает и прогибается.
На мгновение он растерялся: «Перебежать опасный участок? Но бег – это, по сути, череда прыжков, толчковая нога будет слишком сильно нагружать опору. Вес тела нужно рассредоточить, распределить по наибольшей площади. Как?! Ползти! Плевать, что это некрасиво, неблагородно, плевать, что голым телом в снег – всего-то десяток метров! А там – уже у берега – будет нормально!»
Он сделал еще шаг, нагнулся, вытянул руки, собираясь на них опереться…
И провалился.
С треском.
Инстинктивно закрыл глаза и гребанул руками, стараясь удержаться на поверхности.
Удар.
Холод.
Впрочем, не такой уж сильный холод – не на много хуже, чем было.
Он сидел голым задом в жидкой грязи и обалдело смотрел вверх. Там – на краю пролома – покачивался его посох: палка никак не могла решить, упасть ли ей вниз, или все-таки остаться наверху? Наконец, она приняла решение и свалилась – Семену на голову. Впрочем, голову он успел убрать, и удар (не сильный) пришелся по плечу. Правда, все равно было больно – там же ключица…
– Ой! – сказал Семен и осмотрелся. – «…Мы в воде ледяной не тонем и в огне почти не горим…» – это, наверное, Макаревич про меня сочинил.
Укрытый снегом лед почти не пропускал свет, так что по сторонам было темно. Впрочем, света из дыры было достаточно, чтобы понять, в какую сторону повышается дно.
«Что же я сижу?! – спохватился Семен. – Так же копчик простудить можно!»
Кряхтя и бормоча ругательства, он поднялся на ноги. Нервное напряжение быстро спадало, но на смену ему приходило осознание того, что он уже замерз как цуцик и надо срочно выбираться. А как? До поверхности льда он мог, встав на цыпочки, дотянуться руками – а толку-то?
Зацепиться руками за лед и подтянуться не получилось – пальцы соскальзывали. Тогда Семен, чавкая ногами по грязи, начал пробираться в сторону берега, то и дело оглядываясь назад – на свет под проломом – чтобы не потерять ориентировку. В конце концов он добрался до места, где мог упереться в нижнюю поверхность льда. Он принял позу атланта, поддерживающего небо, и изо всех сил напряг мышцы. Результат был, но не там – ноги почти по колено погрузились в грязь, а на лед его усилия не произвели никакого впечатления.
– Еш твою в клешь! – прошипел Семен. – Когда надо, он не ломается, паскуда!
Он попытался ударить в лед торцом посоха, но здесь оказалось слишком низко, чтобы как следует размахнуться. Зато в голову пришла новая идея, и он начал пробираться обратно к пролому.
От ударов снизу кромка льда крошилась, и куски падали на голову. Семен плевался, матерился, но продолжал долбить, пока не образовалась длинная выемка, шириной чуть меньше метра.
Жижа под ногами давала плохую опору, но тянуться и прыгать было не высоко – с четвертого-пятого раза ему удалось уложить посох на внешнюю поверхность льда поперек выдолбленной выемки.