Прайд Саблезуба
Шрифт:
– Мы выслушали слова мудрых людей нашего племени. Они утверждают, что человек не может быть сразу Волком и Тигром. Если лоурины считают своего воина двойным воплощением – это их право. Мы же думаем иначе: он может быть воплощением лишь древнего неразделенного существа и, соответственно, не может быть настоящим Волком или Тигром. Закон жизни запрещает брать женщину против воли того, кто живет с ней. Мы не нарушаем заветов предков и не требуем отдать нам Сухую Ветку.
Воцаряется довольно напряженная тишина. Речь построена, конечно, по всем правилам
Вождь тарбеев вытягивает до половины из колчана стрелу пейтаров, но, немного подумав, засовывает ее обратно:
– В нашем племени много красивых женщин. Веками они рожали детей без всякой новой магии – она не нужна нам. Пусть заберут Сухую Ветку люди минтогов.
Вождь минтогов (после соответствующей паузы):
– Я говорил уже, что наши люди отказываются от этой женщины. Ради сохранения единства племен, конечно. Наше решение не изменилось.
Вновь тишина, все смотрят на главного бартоша.
Вождь бартошей:
– Мы долго слушали наших старейшин, нашего шамана. Они же, прежде чем сказать свое слово, говорили с людьми лоуринов. Из услышанного родилось общее слово, и я произнесу его: шаман Нхамби-то стар и мудр – никто не сравнится с ним в этом. Если он решил, что Семхон принадлежит роду Тигра – пусть так и будет. Даже если это ошибка, то это ошибка лоуринов. Мы же не видим достаточных доказательств второго воплощения воина. Поэтому мы не можем забрать у него женщину, которую он отдавать не хочет. Пусть разбираются с ним люди Волка и Тигра.
Вождь лоуринов:
– Наше решение неизменно, и вы о нем знаете. Будем ли мы говорить сегодня о той вести, что принес Семхон из Нижнего мира?
Вождь пейтаров:
– Пусть повторит нам свои слова сегодня. Мы обсудим их завтра.
Остальные выражают согласие.
Семен поднимается и после вступления, в котором говорится о великом служении людей, их миссии, предназначении, а также о глубине и непостижимости замыслов творца, заводит старую песню – излагает свои соображения по переустройству жизни. В заключение он делает мрачный прогноз, в котором, путая циклон с антициклоном, доказывает, что хорошая погода обязательно должна смениться плохой (а чем же еще?!), и если не будет нового землетрясения, то ураган состоится непременно. И так далее. Переборщить он не боялся, поскольку полагал, что если все будет нормально, то о его пророчествах никто не вспомнит, а вот если…
Что ж, будущее показало, что самозваный пророк оказался прав. Только это не доставило ему ни малейшей радости.
Шаман и вождь лоуринов, как всегда, уходили последними. Семен дождался, когда они останутся втроем.
– Это значит, что им разонравилась новая магия, – с усмешкой ответил вождь на его вопрос и пожал плечами: – Что в этом такого? Сначала понравилась, потом разонравилась – дело житейское.
– Хорошо сваренное мясо не может разонравиться – достаточно один раз попробовать, –
– Что-то я не понимаю, Семхон, из-за чего ты переживаешь? Правда, по вашей новой «магии» женщина может и отказать мужчине, но зачем ей это делать? И потом, кто же до нее сейчас решится дотронуться, кроме… тебя. Надо, конечно, наказать тебя за это, но пока есть дела поважнее.
– Это для меня новость, – признался Семен. – Я же честно стараюсь не нарушать никаких правил. Если, конечно, о них знаю… Объясните, а?
Лицо шамана собралось морщинами улыбки:
– Ты что, слепой, Семхон? Как ты сумел не заметить, что твоя женщина уже две луны носит на шее заячий хвост?
– Ну, носит… И что?
– Он действительно не понимает, – посмотрел шаман на вождя. – Наверное, Художник что-то перемудрил с его посвящением – это же низший уровень!
– С ним все время так, – вздохнул вождь. – То он мудрец, то ребенок. Совсем в голове все перепуталось.
– Я с этим и не спорю, – смиренно принял упрек Семен. – Лучше объясните, пока я новых глупостей не наделал: что за знак такой? Что он означает?
– Всего лишь, что женщина беременна.
– Та-ак… – начал что-то понимать Семен. – А если она беременна…
– Разумеется, мужчина не должен прикасаться к ней, не должен входить в нее. Как ты умудрился до сих пор не узнать этого?!
– Я еще и не такое могу умудриться, – вздохнул Семен.
С души его словно камень свалился. Мысли побежали быстро и ровно: «Все логично и правильно: племена заинтересованы в увеличении или, по крайней мере, поддержании своей численности. А для этого бабы должны рожать и рожать, поскольку детская смертность высока. А чтобы они рожали, надо их… или в них… Ну, а если женщина уже беременна, так зачем же на нее тратить мужские силы? Мало ли, что тебе или ей хочется, займись другими – на пользу роду и племени».
– Ладно, – покорно склонил он голову, – пусть я дурак и уши у меня холодные. Уж извините недоучку. Но с какого перепугу великие вожди вдруг передумали? То воевать были готовы, резать друг друга, то вдруг подобрели, поумнели, во всем засомневались и отказались, а?
– А вот об этом ты спроси у своей Ветки, – вновь сморщился в улыбке шаман. – Спроси, а потом нам расскажешь.
– Ничего что-то я не понимаю, – вздохнул Семен. – Что с ними случилось? Уж не… Уж не твоя ли это работа, а?
– Ну, Се-емхон… – завозилась Ветка, пытаясь пристроить всклокоченную голову у него под мышкой. – Ты же обещал им меня не отдавать, а они…
– Ну-ка, ну-ка, – оживился Семен, – давай выкладывай! И кончай ворочаться, а то твои волосы в рот лезут.
– Хи-хи, ну и что? Они же чистые – я их мыла, хи-хи!
– Воду, что ли, грела?! И дров тебе не жалко? Ведь в такую даль ходить приходится – прямо сумасшедшая какая-то!
– Но тебе же нравится, когда они пушистые, правда?