Прайд
Шрифт:
Пока я сумрачно изгалялся в иронии, человек торжественно священнодействовал со своей рухлядью, тщательно прикрывая её от капель дождя собственным телом. Он медленно вращал какие-то колёсики, прислушиваясь к тихому щёлканью, потом протирал грязной тряпицей металлический кружок на боку агрегата и, в конце концов, долго смотрел в крошечное отверстие, закрытое стеклянной крышкой.
– Похож на примата? – в этот раз, я совершенно точно идентифицировал голос и поэтому даже не стал оборачиваться. Теперь я знал, откуда он раздаётся. Из моей головы, – не будь так уверен, милый.
Под аккомпанемент
– Ну и сколько там натикало? – я решил прервать экзистенциальное сосредоточение, предшествующее входу в нирвану, – далеко, там, до темноты?
– Три, с половиной часа, – радостно объявил человек, как никогда напоминающий обезьяну. Судя по торжествующему виду, ему, только что, предложили должность императора всемирной империи. В данном случае способна помочь лишь живительная эвтаназия.
Итак, у меня было вполне достаточно времени, добраться до цели, пока ещё не стемнело. Хорошо бы ещё кончился этот проклятый ливень. Идиотская привычка людей спать по ночам и прятаться в домах от воды, льющейся с неба, запросто могла лишить меня возможного информатора. Насколько я понимал, столица была, по-настоящему, огромным городом, где очень легко заблудиться на долгие дни, а то и недели. Я не мог позволить себе подобной роскоши. Сердце было единственным местом, для встречи с Зарой. Если она решит, что я не смог добраться в нужное место, кто знает, как кошка поведёт себя.
Пока я размышлял, перепуганный сынуля, выбрался наружу, пытаясь помочь родителю посадить колесо-беглец на родную ось. Из повозки вновь донеслись стенания о возможном изнасиловании и с внезапным смешком, я сообразил, чем они могли бы быть вызваны. Та самая, прощальная, шутка Галины. Интересно, как это будет действовать посреди города? Может быть у меня на одну проблему больше? Впрочем, одной – больше; одной – меньше…
Я двинулся вперёд по скользким камням и услыхал, как за моей спиной пронзительно заскрипели колёса тронувшейся повозки. Что-то радостно хрюкал отец семейства и повизгивал его сынок, но я оставил всё это за бортом своего восприятия. Не до того было.
Чей-то изящный силуэт неторопливо шагал мне навстречу, время от времени скрываясь за струями дождя и возникая всё ближе и ближе. Слишком невероятно, для правды. Чудес не бывает. Мы, львы, не верим в подобные чудеса.
Львица приблизилась, и я мог различить чертенят, пляшущих в её жёлтых глазах.
– Привет, – сказала Ольга и провела когтями по длинным прядям белых волос, отряхивая капли воды, – ты непривычно молчалив сегодня.
Давненько не виделись. Со Сревенага. Тогда было понятно, в чём дело. Что происходит сейчас?
– Так и будешь молчать? – она откровенно развлекалась.
– Когда беседуешь с собственным подсознанием, совсем не обязательно открывать рот, – не выдержал я, – тем более, когда не понимаешь, какого хрена оно хочет от тебя.
– Ах вот как ты меня воспринимаешь, как галлюцинацию? – она мягко рассмеялась и коснулась моей щеки кончиком когтя.
Прикосновение. В клетке такого не было. Я схожу с ума?
– Вовсе нет. Только научился разговаривать вслух, – она задумалась, внимательно разглядывая меня, – нет, не только. Что у тебя с этой твоей львицей, Зарой?
– То, что могло бы быть у нас, с тобой, – я пожал плечами, – если бы мы не были так молоды, глупы и бессердечны.
– Говори за себя, – Ольга оскалилась, – именно ты был холодным бессердечным ублюдком…
– Да, прости. Был. Прости за всё, – мне действительно было очень жаль, – особенно за твоего волка…
– Ты же обещал! – на её глазах выступили слёзы, – обещал никогда не напоминать.
– Я давал обещание живой львице.
Когда я произносил эту фразу, человеческий фургон, наконец, подъехал к нам и теперь медленно проезжал мимо, на расстоянии вытянутой руки. Глаза Ольги внезапно вспыхнули и она, наотмашь, ударила кулаком по трухлявой стенке. Испуганно завопили женские голоса и вторя им, вострубили тягловые животные. На этот раз, с оглушительным треском, лопнули обе оси и фургон, накренившись, медленно кувыркнулся прочь с дороги, исчезнув из виду.
– Неплохо, для мёртвой львицы?
Что-то полыхнуло, и моя голова пошла кругом. Это быстро прошло, но когда я вновь обрёл способность видеть, на дороге не было никого, кроме меня. Кошка исчезла так же внезапно и странно, как и появилась. Ни единого следа на мокрых камнях, только смутное воспоминание о касании тонких пальчиков. Впрочем, всё это могло быть лишь шутками воспалённого разума.
Вот только исчезнувшая повозка… С некоторыми запозданием я сообразил, что звук падающей телеги оказался несколько глуше, чем ему следовало быть. Так, если бы она падала с большой высоты.
Чёрт! Противоположная сторона дороги обрывалась отвесным склоном. Когда-то здесь была ограда, но деревянные столбики полностью сгнили, оставив после себя жалкие огрызки, которые оказались не в силах спасти рухнувшую повозку.
Я взглянул вниз. Слишком высоко, для выживания слабых людишек. Приходилось напрягать глаза, высматривая обломки жалкого транспорта и тела его владельцев, неподвижно застывшие на дне глубокой расщелины. Выжил только один осёл, да и тот, похоже, сломал пару конечностей и теперь протяжно орал, вытягивая жилистую шею. Бедные животные…Я этого не желал. Бессмысленная трата энергии.
Зачем?
И кто?
Была ли здесь Ольга или я сам спихнул повозку в приступе внезапного безумия? Кто способен дать ответ? Нужно взять себя в руки.
Впрочем, кое что положительное здесь присутствовало: теперь никто не расскажет охотникам, поднятым по тревоге о странном путнике. Может быть моё подсознание гораздо предусмотрительнее, чем его хозяин?
Спохватившись, я сообразил, что совершенно напрасно теряю драгоценное время, разглядывая бесполезную дохлятину. Поправив капюшон, я отошёл от края обрыва и, размеренным шагом, направился в сторону города.