Праздничный костер Макеры
Шрифт:
– Иди, сынок, – сказал Бахаго. – И пусть счастье посетит нашу хижину. Вернись с драгоценными бусами. Великий обба самый богатый человек на земле.
Макера стоял у глиняной стены хижины и внимательно слушал Бахаго. Ему так не терпелось поскорее попасть во дворец, он едва сдерживался, чтобы не побежать. Однако он был вежлив и терпелив к старшим. Так его учили с младенческих лет. Макера стоял у хижины, и тень его падала на светлую стену, увеличивая его курчавую голову и худые длинные руки. И мать, следившая за каждым движением сына, вдруг увидела эту удивительную тень, словно на стене был живой Макера. Сама не зная почему, то ли от непонятной тревоги, то ли от любви, большой,
– Стой, Макера, не двигайся! А ты, Бахаго, взгляни на тень твоего сына. Вот она какая на стене нашей хижины. Замажь ее красной глиной, да получше, чтобы Макера был с нами до тех пор, пока великий обба не отошлет его обратно домой. Скорее, Бахаго, принимайся за дело!
Макера стоял неподвижно, а отец торопливо набрасывал на светлую стену своей хижины комья мокрой красной глины. Он быстро размазывал эту глину, а Мать Макеры с волнением следила за ним. Она видела, что ему трудно сделать задуманное, потому что собственная тень Бахаго ложилась рядом. И все же Бахаго выполнил просьбу жены. Он попросил Макеру отойти от стены и умелой рукой подправил изображение сына. Мать Макеры увидела то, что хотела увидеть. И тогда она сказала:
– Беги, Макера! Пусть счастье идет с тобой рядом! Возвращайся поскорее!
И когда сын ушел во дворец, полный радостных надежд, Мать Макеры стала любоваться его тенью на стене своей хижины.
– Бахаго, – сказала Мать Макеры, – как ты думаешь, я не рассержу добрых духов, если поставлю перед этой тенью миску горячей фуры и печеные бананы?
– Если ты их не обделишь, не оставишь без приношений, – ответил Бахаго. – Я всегда считал, что надо угождать добрым духам. Когда мы забываем о них, они перестают делать добро. И тогда приходит беда.
Бахаго умолк – он увидел слезы на глазах жены. Он понял, что она думает о пропавших сыновьях. Эти мысли не покидают и его. Он думает об этом постоянно, когда месит глину, когда лепит головы великих предков обба, когда просыпается темной ночью в душной хижине. Должно быть, сыновья точно так же думают о своей матери, о своем отце. Когда же он увидит их?
Где же сыновья Бахаго?
Прошло десять лет с того памятного дня, когда трое старших сыновей Бахаго были уведены жрецами уму-чукву. В памяти Бахаго на всю жизнь остался этот жаркий день на базаре в Кано. Веселые шутки, смех детей и вопли матери, бившейся на земле от горя и отчаяния.
И сыновья Бахаго не забыли тот день. Хоть жизнь их переменилась.
Когда жрецы уму-чукву похитили их и спрятали в одном из домов на окраине Кано, братья звали на помощь, били кулаками в стену, кричали и просили отпустить их к родителям. А когда они, обессилев, стали горько плакать, растирая кулаками распухшие от слез глаза, появился старый жрец аро с миской горячей похлебки. Мальчишки не ели весь день. Они проглотили похлебку и тут же свалились в тяжелом дурмане. Очнулись они уже поздней ночью. Крепкая, сплетенная из прутьев клетка покачивалась на спине верблюда, словно лодка на волнах. Старший из братьев, Мафи, хотел было подняться, но стукнулся головой о клетку и упал на своих братьев. Над ними было черное звездное небо. Вокруг тишина, только погонщик с хлыстом плелся рядом и приговаривал что-то на непонятном языке. Братья ничего не помнили и долго не могли понять, что с ними произошло. Они спрашивали друг друга, пытаясь вспомнить, что было на базаре в Кано. Первым пришел в себя Мафи. И когда он понял, что их куда-то увозят, стал кричать, ломать клетку, проклинать жрецов:
. – Проклятые жрецы! О мы несчастные, всеми покинутые! Нас увозят! Нас обманули! О, мы никогда не увидим отца Бахаго! О, мы никогда не увидим Мать Макеры! Прощай, Слоновья Тропа! Прощай, саванна! Прощай, саванна! Великая беда пришла! Зачем она пришла?
Так причитал Мафи, покачиваясь и обливаясь слезами. Братья, обнявшись, рыдали.
– Нам дали сонной травы! – закричал Мафи, поняв причину своего беспамятства.
И тогда братья увидели верблюда, идущего позади, и на нем жреца аро. Он дал знак погонщику, и плеть со свистом обожгла руки, вцепившиеся в крепкие прутья клетки. Мафи съежился, сжался в клубок и опустился рядом с плачущими братьями. Так прошла ночь. А наутро жрец аро подошел к ним и сказал, что, если они будут выть, кричать и ломать клетку, он оставит их без еды. да еще велит отхлестать плеткой. А если будут вести себя хорошо, то он накормит их и даже позволит выйти из клетки поразмяться.
– Отпусти нас домой, покажи нам дорогу в саванну! – взмолился Мафи. – Отец и мать ищут нас. Макера плачет. Мы никогда еще, ни разу в жизни, не расставались, отпусти нас!
– Ты глуп, как теленок ориби, – рассмеялся жрец аро. – Зачем же я сопровождаю вас? Не затем ли, чтобы доставить во дворец Эдо? Ведь я получу награду за свою хитрость.
И снова Мафи завыл и забился о стенки клетки, а братья вторили ему дружным плачем.
– Не войте, несчастные щенки! Я не стану продавать вас на корабль. Вы попадете во дворец божественного обба. Вам выпало великое счастье, а вы воете, как голодные псы.
– Во дворец великого обба? – Сердце Мафи сжалось от страха.
Кто он, великий обба? И что с ними сделают? Что будет с отцом и матерью? Что станет делать без них Макера?
Мафи ничего не знал о великом обба, ничего не знал о городе Эдо. Он знал и любил саванну, и ему больше всего в жизни хотелось вернуться в свою хижину и скорее обнять маленького Макеру. Мафи очень любил Макеру и не мог себе представить жизнь вдали от младшего брата.
– Эй, скажи нам, кто такой великий обба? И что это такое Эдо? – спросил Мафи жреца. – Сколько времени надо пробыть там? Когда можно будет вернуться в саванну?
В ответ Мафи услышал громкий смех. Жрец просто надрывался от смеха. Мафи не получил ответа. Его братья непрестанно задавали ему вопросы. Но что он мог им ответить? Они то и дело вспоминали Слоновью Тропу, вспоминали пиршество перед уходом в Кано, когда мать дала им большую миску фуры, надоила свежего козьего молока, и у каждого в руках была ложка, сплетенная из тонкой сухой травы.
Мафи старался восстановить в памяти все, что произошло в Кано. Они беспечно стояли возле алтаря жрецов уму-чукву и прислушивались к непонятному лепету старика в белом покрывале. И зачем только они подошли к этим жрецам? Что им нужно было у чужих алтарей? Если бы они вместе с Макерой вернулись в дом красильщика, не случилось бы с ними этого несчастья.
Много-много дней тряслись они в этой клетке. Братья плакали и жаловались, когда затекали ноги. Иногда удавалось уговорить старика, и он развязывал веревку, раскрывал клетку и выпускал их, чтобы побегать немного. Но при этом он не расставался с плеткой.
Настал день, когда верблюд остановился у ворот большого, красивого города. Погонщик открыл клетку и велел братьям выйти. Они были у ворот Эдо, столицы богатого царства. Жрец аро привез их, чтобы продать во дворец божественного обба. Охраняемые плетью, братья пошли по зеленым, с красивыми домами улицам Эдо. Здесь было столько всего удивительного, что Мафи не переставал восхищаться.