Праздник на выезде

Сойфер Дарья

Падение было громким и эффектным, как новогодний залп на Красной площади, спасибо столику с бутылками питьевой воды. Мгновение – и весь свет мировой фармацевтики узрел падение Алины Белкиной. Она готова была принять свой позор с честью, – ведь то, что не убивает, делает сильнее, – но дальше произошло нечто совсем уж из ряда вон выходящее.

Публика начала перешептываться, словно в зале собрались не почтенные бизнесмены и ученые, а сплетницы из старшей школы. Очаги насмешек вспыхивали то здесь, то там, сливаясь во всеобщую эпидемию хохота. Алина предполагала, что рухнула довольно комично, но ведь не до такой же степени! Она не потеряла юбку, не выронила грудь, не поскользнулась на банановой кожуре и не легла

лицом в торт, или чем там еще клоуны смешат публику до икоты. Так что же развеселило этих солидных людей? Неужто вчера ночью Алина успела натворить что-то спьяну? Пора бы усвоить простую истину: не научилась пить к двадцати пяти – не стоит уже и пытаться.

– Алина?! – прогремело над залом.

Она не сразу увидела шефа: господин Пуджари даже стоя не сильно возвышался над спинками кресел. Как столь мощный, почти оперный баритон помещался в таком небольшом тельце, оставалось для Алины загадкой с первого ее рабочего дня в «Викрам Фармасьютикалз». Слушая Пуджари с закрытыми глазами, легко можно было представить себе эдакого дородного дядечку метров двух ростом.

Сказать, что Пуджари был в гневе, – все равно что назвать шедевры Рембрандта симпатичными скетчами. Его темная макушка мелькала между рядами, стремительно приближаясь к Алине, и что-то ей подсказывало: еще пара шагов, и этот индийский пакман заглотит ее, даже не поперхнувшись.

– Как ты сметь приходить сюда?! – Пуджари больно сжал ее локоть и выволок из зала.

Алина съежилась. Пуджари вел дела в Москве больше десяти лет и владел русским в совершенстве. Такие грубые речевые ошибки он делал в двух случаях: когда боялся за свою жизнь во время очередного приступа аллергии или когда был чем-то взбешен. И сейчас Алина не видела никаких симптомов анафилактического шока.

– Простите за опоздание, – выпалила она, когда дверь в конференц-зал закрылась за ними и приглушила хохот толпы.

– Опоздание?! – Пуджари свирепо засопел. – Ты… Как это… Shame… Стыд! Позор!

Алина сглотнула. На ее памяти Пуджари еще ни разу не забывал слова.

– Я оступилась… Там, наверное, провод был.

– Ты не представлять, как оступилась! Ты убить нас! Репутация! Интернет, видео!

– Какое видео? – Алина всерьез испугалась за психическое здоровье шефа.

Да, ее снимали на телефон несколько человек, когда она вставала, но сам момент падения не успел бы снять даже Флэш. И потом: как неловкость одной ассистентки может погубить репутацию компании? Вот и оставляй Пуджари без присмотра после этого! Может, на нервной почве перепутал успокоительное с тестовым образцом нового лекарства от бессонницы? Ребята в лаборатории хотели избавиться от проблемы сна без сновидений и слегка перестарались. Ну, как слегка… Глюков, которые описали испытуемые, хватило бы на новый роман Стивена Кинга.

– Ты не знаешь? – Пуджари так удивился, что к нему вернулся дар говорить по-русски. – Я подозревал… Ты принимала таблетки? И алкоголь?

– Только алкоголь. Кажется… – Алина наморщила лоб в мучительной попытке вернуть воспоминания.

Перед глазами всплыло лицо Глеба, и было оно почему-то синим. Нет, не метафорически, а по-настоящему синим, как у того хвостатого парня из «Аватара». Ах да! Синий свет! Эти дискотечные огни, и еще громкая музыка… Они были на вечеринке! С кучей парней. Сабантуй футбольной команды? Нет-нет, что-то другое. Они еще пили не чокаясь, и кто-то сказал: «В последний путь, Макс!» И все заржали. Вряд ли же похороны… Откуда на похоронах стриптизерша? Она еще подошла к Алине с претензиями, мол, это мой мальчишник, коза… Ну конечно! Мальчишник! Сборище великовозрастных недорослей, которых и мужчинами-то назвать язык не повернется. И Глеб там был главным заводилой. Нет, женился не он. Точно не он. А то не хватало еще сорвать чью-то свадьбу…

Алина мотнула головой, заставляя

себя сосредоточиться. Как и, главное, почему она докатилась до выпивки? Пуджари ведь просто поручил ей осмотреть банкетный зал. Сказал, что ему нравится этот отель, и неплохо бы мартовский корпоратив провести именно здесь. Алина пошла, она всегда выполняла поручения. И наткнулась на мальчишник. И на Глеба. Он еще пытался флиртовать с ней на ресепшен, но там ей удалось отшить его без особых сложностей. А в зале он был как рыба в воде. Все эти классические заходы алкашей про «выпей за жениха» или «ты же не хочешь его обидеть». Слово то же самое, что и «ты меня уважаешь», только мягче. Она отпиралась, это Алина помнила хорошо. Уже собиралась уйти, но он перехватил ее, как партнер по танго, лихо развернул к себе. И было в этом что-то такое… Элегантно-обаятельное. И еще ямочки на его щеках. И колючий подбородок. И потом он попросил: «Один бокал. Или ты боишься не устоять?» Ну как было после такого не утереть ему нос? И чтобы он не усомнился, что ей начхать на него три раза, выхватила у него бокал с мартини, выпила залпом и закусила оливкой. И эта оливка показалась чересчур горькой…

Только не это… Алина неверяще моргнула и уставилась на шефа. Язык не поворачивался расписаться в такой непроходимой глупости. Взять у незнакомца напиток, сожрать не пойми что… А вдруг бы он нафаршировал ту оливку цианидом?

– Интересно, – кофейные глаза шефа блеснули и сощурились. – Что-то из группы амфетаминов? Но амнезия… Вероятно, авторский состав.

Алина узнала этот взгляд. Порой Пуджари забывал о бизнесе и прочей мирской суете, и в нем просыпался истинный ученый, служитель своего дела. Именно на такие случаи он держал при себе Алину: она стала его правой рукой, ниточкой, которая не давала гениальному разуму улететь за пределы земной орбиты. Но сейчас Белкина была даже рада, что Пуджари снова воспарил, ушел в царство формул и химических соединений. Она понятия не имела, что натворила вчера, и ухватилась бы за любую возможность все уладить, пока шеф не вспомнил о ее проступке.

– Если хотите, я попробую привезти образец, – Алина вытянулась по струнке, как солдат, готовый к бою. – Или могу поехать сдать кровь! Прямо сейчас. Двадцать четыре часа еще не прошло. Только закажу вам обед и…

– Нет, обед – это лишнее, – Пуджари задумчиво покачал головой.

– Тогда сразу кровь? – Она бы сдала целый литр, лишь бы шеф простил ее. Ну а что? История знает немало успешных искуплений кровью.

– Мне жаль, но нет, – индус вздохнул. – Ты ведь больше у нас не работаешь.

Он сказал это таким будничным тоном, словно сетовал на черствый хлеб или пасмурную погоду. Одним вздохом перечеркнул последние два года ее жизни и жалел при этом вовсе не Алину, а упущенный шанс изучить ее анализы под микроскопом.

– Но я… Это всего одна ошибка!.. – Она перехватила шефа у самой двери в зал. – Послушайте, я не знаю, что я там вчера сделала, но ведь наверняка это можно как-то исправить…

– Только один способ. – Пуджари посуровел, видно, загадка Алининой таблетки его отпустила. – Смени профессию. – Он уже открыл дверь, но в последний момент обернулся и произнес странную фразу: – Вся правда о лекарствах. Шок-контент.

Алина не сразу поняла, что это означает. И лишь когда Пуджари скрылся в зале, до нее начало мало-помалу доходить: шеф имел в виду видео из интернета, которым она как-то угробила репутацию «Викрам Фармасьютикалз».

Вообще-то Белкина никогда не страдала медлительностью, напротив, преподаватели с самого первого класса хвалили ее за цепкий ум. Задачки по химии она щелкала как орешки, курсовые сдавала в первых рядах, и даже профессор по анатомии, которую народ ласково называл Фюрером, поставила Алине четверку с первого раза. Но сегодня все было иначе, и вовсе не из-за похмелья или провалов в памяти.